Валентин КУРБАТОВ
ДВА КАПИТАНА
ДВА КАПИТАНА
I
Мне легко говорить об это книге* , потому что я пишу о ней
там же, где начиналось ее действие, – в городе Энске, на слиянии Песчинки
и Тихой (в Пскове, на слиянии Псковы и Великой). Я еще могу развести костер
вместе с Саней Григорьевым на берегу у Решеток, но только уже напрасно
буду ждать не то, что голубых, а и самых обыкновенных раков. И улицы уже
не будут подходить к воде, как тогда. Но ведь и Александр Григорьев застал
Энск в конце книги переменившимся, а что говорить о нас.
Но если я захочу вспомнить тот Энск, я пойду к Областной детской библиотеке
имени В.А.Каверина, поклонюсь легкому бронзовому Сане Григорьеву, который
стремительно идёт к последней стоянке капитана Татаринова, и самому капитану
Татаринову, упрямо склонившему голову в заботе, как преодолеть смерть,
чтобы Россия узнала, что он сделал для нее в своем страшном ледовом походе:
“Трудами русских в истории Севера записаны важнейшие страницы – Россия
может гордиться ими. На нас лежала ответственность – оказаться достойными
преемниками русских исследователей Севера. И если мы погибнем, с нами
не должно погибнуть наше открытие. Пускай же наши друзья передадут, что
трудами экспедиции к России присоединена обширная земля, которую мы назвали
“землей Марии”.
Бронзовая рука Сани Григорьева сверкает от прикосновения праздных любителей
сниматься с памятниками, но и от редких тайных пожатий тех, кто разделяет
с героем горячую клятву “Бороться и искать, найти и не сдаваться!” Я зайду
в музей “Двух капитанов” и увижу и сумку бедного почтальона, в которой
сбереглось письмо об участи несчастной экспедиции, и старые компасы и
карты с подробностями дрейфа “Св.Марии” и пути капитана Татаринова к последней
стоянке. Я узнаю всех прототипов книги, увижу прекрасные лица русских
лейтенантов Г.Я.Седова и Б.Л.Брусилова, засмотрюсь на изящную брусиловскую
“Св.Анну”, подобную татариновской “Св.Марии”, и с изумлением подумаю об
отваге, которая потребна, чтобы выйти в вечные льды на судне такой стрекозиной
легкости и красоты.
Я служил на Севере пятьдесят лет спустя после Саниных поисков пропавшей
экспедиции. В Бухте Росты под Мурманском стоял крепкий, осадистый атомный
ледокол “Арктика”, который рядом со “Св.Анной” была как кит рядом с ласточкой.
Но этот кит в свой час дойдет до Северного полюса, до которого не мог
дойти благородный Г.Я.Седов, и душа Георгия Яковлевича, очевидно, будет
на борту “Арктики” в том знаменитом походе и найдет на Полюсе гордое успокоение.
Наверное, для нынешних молодых читателей “Два капитана” уже только мифология,
наши Спарта и Афи
* Вениамин Каверин ДВА КАПИТАНА. М. ЭКСМО. 2004.
ны, Марафон и Олимп, крылатая даль, в которой люди еще любили
летать и умели умирать для славы Родины спокойно, как выполняют трудную,
но необходимую работу.
А ведь это было совсем недавно. Когда Катя Татаринова мечтает о возвращении
с Севера Сани и отца, и видит, как их встречают, “как встречали героев
летчиков, спасших челюскинцев, когда эти люди, которых любили все и о
которых все говорили, ехали в машинах, покрытых цветами, и вся Москва
была белая от цветов и листовок и белых платьев, в которых женщины встречали
героев”, она мечтает о том, что видели мы все. Правда, уже не в реальности,
а в старой хронике, где эта белая метель одевала челюскинцев и летчиков,
но хроника была еще жива как вчерашняя новость, и наше чувство было остро
сегодняшне и оно было прекрасно, счастливо, нереально, подлинно.
Летчики были еще общей любовью и, кажется, на всех стадионах стояли парашютные
вышки, и имена Чкалова, Байдукова, Белякова, Водопьянова были так же святы
для нас, как для Сани Григорьева. И я помню свой первый планер из палочек
и папиросной бумаги, и первый полет на настоящем планере, когда трос,
ушел вместе с поднимавшей нас “аннушкой”, и мы остались с инструктором
в тишине и ветре восходящих потоков.
А скоро следом за челюскинцами такой же белой метелью страна будет встречать
папанинцев, которые уже просто были нашими героями. Их портреты висели
в каждом классе и волновали сердце, побуждая к подражанию. Север был нашим
общим сном и общей любовью. И, Господи, в какой двойной истории мы жили.
И не ведали этой двойственности.
Ведь И.Д.Папанин, Э.Т.Кренкель, П.И.Ширшов – это 1937-й год. И Саня летает
на Север в те же годы (книга писалась с 1936 по 1944 год). И вот ни тени
этой теперь уже “нарицательной” цифры, ни косвенной проговорки, ни малейшего
намека. Зато, правда, нет и как будто неизбежного тогда для такой героической
книги И.В.Сталина.
Подлинно – мифология, параллельный мир, умеющий одеть реальность в белые
одежды стремительного сюжета, который герметически не пропускает жизнь,
чтобы не нарушить летучей стройности судьбы главных героев, молодых, как
герои картин Дейнеки и Пименова, и звонких, как марш “Всё выше и выше!”
Однако никто не упрекал книгу в нарочитой неправде. И нам это в голову
не приходило, потому что Каверин был романтичен сразу, с первых книг,
рожденных во времена счастливых “Серапионовых братьев” – рыцарского литературного
ордена, паладины
Скачать полный текст в формате RTF