емыми следами металлической стружки и нитрокраски, в подметки не годится бетховенской “Элизе”. Той самой, что навеки втрамбовала в меня незабвенная Инна Анатольевна из районной музыкальной школы, в которой свое горе мыкал ваш покорный слуга...

МАЛЫЙ КВАДРАТ

Малым квадратом пацаны из соседского двора называли три простейших гитарных аккорда: “звездочку” и две “лесенки” – прямую и обратную. Самое смешное, что этой малости вполне хватало, чтобы сбацать аккомпанемент любой приглянувшейся песенки. Да и осваивать их показалось Витозу плевым делом. Разве что пришлось походить десяток дней с опухшими кончиками пальцев левой руки.
Позже, конечно, Лизка, Витькина напарница в байдарке-двойке, растолковала ему то, чего не ведали доморощенные маэстро из соседского двора и о чем он не догадался расспросить своего учителя музыки Владимира Рафаэловича. Оказывается, знаменитая троица аккордов по-научному называется тоникой, доминантой и субдоминантой европейского гармонического ряда.
Судя по рассказам Витьки, Лизка толк в музыке понимала. Каким-то образом она умудрялась сочетать гитару, байдарку и провонявшую дымом штормовку с абсолютно не русскими (и даже не испанскими!) фамилией и внешностью, а также с учебой в консерватории по классу фортепиано. Насколько Витька сумел понять из горячих Лизкиных разъяснений, особенности восприятия музыки у европейцев примерно одинаковы. Поэтому, куда ни кинь, в песнях разных народов Старого Света вылезает один и тот же клин – всевозможные обращения трезвучий первой и четвертой ступени и септаккорда – пятой.
Молодые напарники времени даром не теряли. В промежутке между первой и последней встречами они освоили полсотни гитарных аккордов. А еще объездили со сборной Ленинграда по гребному слалому половину тогда еще великой и нерушимой державы. Дважды кувыркнулись и позорно сошли с дистанции, но выиграли десяток других престижных соревнований на Украине, Кавказе и в Прибалтике. Впали в грех и восстали из него. Плюс ко всему перечисленному весло в Лизкиных умелых ручках существенно поубавило количество передних зубов верхней челюсти моего героя. Но об этом я расскажу несколько позже.
Впрочем, первая встреча Витоза с самодеятельной песней, то есть той, которая поется под гитару, произошла еще до знакомства с Лизаветой – где-то в середине шестидесятых годов. Именно тогда его старшему брату Стасею, студенту геологического факультета, друзья подарили предмет, культовый для геолога-романтика, – семиструнную гитару. А к гитаре присовокупили арендованный у кого-то катушечный магнитофон “Маяк” с записями совершенно необычных песен и тетрадку, в которой была таинственным образом закодирована их музыкальная часть. Особенно заворожила моего героя песня про полярных летчиков и их кожаные куртки.
Песни под гитару показались Витозу гораздо перспективнее фортепианного полонеза. Главное – их можно было бацать где угодно. Набив мозоли на пальцах, накрепко затвердив слова и аккорды, новоиспеченный бард (правда, еще не подозревавший о существовании этого термина) высунулся на суд ровесни

ков. Дело происходило перед вечером старшеклассников и, скорее всего, в школьном сортире. Где еще могли тусоваться в ожидании танцулек великовозрастные “лбы”? Ну и настроение после дебюта осталось у Витоза соответствующее – сортирное. Точнее, даже не сортирное, а такое, какое бывает у тех, кто не поспел в это заветное местечко. Лидеры мальчишеского мирка непонятным образам не вняли. Подумаешь, кожаные куртки! Обязательным атрибутом молодежного прикида они тогда еще не были, а про вожделенные “болоньки” в песне не говорилось. И вообще... Презрительно пробурчав что-то, пацаны взяли гитару в свои руки, выкинули седьмую струну, перестроили оставшиеся на ненашенский лад и загнусили “Yesterday”.
Наверное, надо кое-что пояснить для тех, кто не представляет, в каком измерении проходила юность того, первого послевоенного поколения. Во времени этом, называемом оттепелью, были только зародыши свободы самовыражения, которая ныне радует и пугает одновременно. А из наиболее доступных источников познания мира – радиоточек и еще редких на ту пору телевизоров – прямой наводкой лупил жизнеутверждающий казенный агитпроп.
Шедевры типа “Марша коммунистических бригад” или “Калинки-малинки” в кругу Витозовых ровесников назывались шнягой. Пацаны из-за них на дух не принимали весь репертуар Всесоюзного радио и Центрального телевидения. Эх! Кто бы подсчитал, сколько замечательной музыки не достучалось в глупые уши и души из-под вороха той чертовой казенной шняги. Ведь не у каждого мама пела в самодеятельности, а папа играл песни Марка Бернеса...
Но такие потери, на мой взгляд, были, есть и будут у каждого поколения. Увы, дешевка и безвкусица первыми приспосабливаются к любому общественному строю. Так же, как и к любой моде и к любому музыкальному инструменту...
Но кое-что тогда уже начинало меняться. Появились транзисторные “Спидолы”, способные сквозь вой искусственных помех выловить “Битлз”. Ливерпульская четверка была на самом взлете успеха, а ее мелодии, вырвавшихся за рамки традиционных гармонических построений, просто ошарашивали. Жаль только, что воспроизводить их было по зубам далеко не всем. Во всяком случае, сортирные приятели Витоза изуродовали “Yesterday”, как бог черепаху...
Так что единственным реальным противовесом шняге большинству пацанов представлялась блатная романтика в сопровождении гитары. И чему, собственно, удивляться? Для страны, половина населения которой то ли сидела, то ли сажала и конвоировала, это, пожалуй, было в порядке вещей. Тем более, что на подобное песнопение действительно хватало одной извилины в мозгу, трех простейших аккордов и трех десятков слов. Ну, от силы полусотни...
А вот кожаным курткам полярных пилотов места в тех извилинах не находилось. Как и полонезу. Во всяком случае, так казалось Витозу в годы сожительства со своей первой гитарой...

г.Саяногорск