Марина САВВИНЫХ

ЛЮДИ КАРТОННОГО ГОРОДА, ИЛИ СОЛИЛОКВИУМ В НАЧАЛЕ КОНЦА СВЕТА

Роман-цитата

“И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих перед Богом, и книги открыты были...”

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. Считаю долгом предуведомить читателей, что все персонажи, события и географические точки этой книги – даже Москва и Питер – мною без исключения вымышлены. Возможные ассоциации, буде они станут возникать при чтении, суть лишь игра случая и не могут служить поводом для поиска прототипов. Ни один из героев романа никогда не существовал в действительности.

ИНТЕРЛЮДИЯ

Мерещатся другие берега
Или встают во мгле грядой зубчатой?
Меня уносит в сторону пернатой
Обманчивой зари – и так легка
Моя ладья, влекомая теченьем...
Пусть не ладья, а ненадежный плот –
По воле волн, над рябью донных вод
Доверимся стихиям и влеченьям...
Зовущая протянута рука...
Зовущее полотнище простерто
Над гаванью неведомого порта...
Встают во мгле другие берега.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ФЕДРА И ГАЛАТЕЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1.

В конце февраля 1992 года один молодой человек, наружности вполне богемной – долговязый, худой, с вьющимися волосами, стянутыми на затылке в узел, в кожаной куртке, отмеченной некоторым количеством небрежно заштопанных прорех, и со спортивной сумкой через плечо, – вышел из-под земли на конечной станции метро.
Было промозгло и холодно. Путь молодого человека (а было ему на вид что-то около двадцати двух – двадцати четырех лет) лежал по демисезонной слякоти в одну из ближайших пятиэтажек. Путь не дальний, но наш новый знакомец (вот, кстати, и познакомься, – Алексей Васильевич Попов, в прошлом году закончил консерваторию, артист филармонии, немножко – коммерсант, немножко – циник), стремясь по возможности растянуть его, отнюдь не торопился.

Он шлепал по грязному снегу, чавкающему под ногами, ощущая сырость – сверху и внизу, везде... сырость и омерзительные шлепки холодного мокрого ветра. Ему было зябко и тоскливо. Но он все равно не торопился. Остановился у ларька, долго рассматривал витрину с сигаретами, нащупал во внутреннем кармане одинокую сторублевку – с неприметным вздохом разменял ее, приобретя пачку “L&M”, зажигалку и вчерашнюю “Комсомолку”, которую тут же просмотрел на ходу и, небрежно скомкав, затолкал в сумку поверх каких-то шмоток.
Девушка жила в доме номер восемнадцать “а” по улице Молодежной, вот именно – на пятом этаже, дверь ее крохотной квартирки (крохотной, да все ж таки отдельной – это огромный плюс!) выходила на лестничную клетку, напоминавшую Алеше музей “пещерного искусства”... Смачные русские изречения и всевозможные непристойности – письмом и картинками – были выполнены безвестным художником прямо на стенах в темпераментной жесткой манере, без сомнения, внушавшей жильцам и пришельцам почтительный трепет. “Все наши люди – сволочи и гады!” – сообщалось, например, в проеме между дверьми двух соседних квартир. Завершающее фразу Ы в совокупности с восклицательным знаком представляло собой сморщенное бордовое сердце, пронзенное шприцем с розовой вспененной жидкостью внутри... Далее следовала вереница печатных букв, воплотивших – черным по серому – смысл непечатный и не тяготеющий к интерпретации...
Стена напротив была украшена изображением голой “ночной бабочки” – почти в натуральную величину и с явными признаками некоего портретного сходства. Дамочка стояла к зрителю спиной – в позе, значение которой не оставляло у него сомнений. Личико, обращенное к смотрящему через плечо и скомканное жалкой гримасой, было испачкано следами окурков и плевков, на левой ягодице сверкали два английских слова, до боли внятные каждому московскому подростку... И еще много чего в том же духе бережно сохранялось там – насколько мог судить Алеша, с недавних пор приобщившись к безмолвному братству невольных посетителей “музея”.
Подъезд был неимоверно грязен, замызган и замусорен. Сам воздух, заполнявший гулкое пространство лестничных пролетов, казался Алеше тлетворным, и он, инстинктивно задерживая дыхание, старался пролететь расстояние между первым и пятым этажом наподобие скоростного лифта... (Наподобие – потому что лифта в доме не было, и все жильцы и пришельцы могли отдаваться вволю преимуществам ходьбы и бега как неотъемлемых условий здорового образа жизни).
Девушка жила в угловой квартире. Вход в нее был тщательно укреплен массивным металлическим листом с черными следами сварки и отливающими синевой головками огромных болтов. В черноте железа остро сверкал смотровой глазок, на который падал свет уродливой люминисцентной лампы, вмонтированной в потолок. Перед дверью покоилась уютная маленькая циновка.
Девушку звали Маргарита. И была она ведьма. С некоторых пор Алеша это знал наверняка. Хотя и был он – по

Скачать полный текст в формате RTF