К старику он уже не пошел. До полуночи супруги обсуждали нелепость своего положения, но потом плюнули и решили, что это не стоит тех волнений, которые они причиняют себе, и спокойно уснули.
Часа в два ночи они проснулись от яркого света. Через дорогу, за домом, что-то гудело и потрескивало. Егор выскочил из-под одеяла и подбежал к окну.
– Мария, магазин горит, слышишь! – завопил он.
– Не может быть!
– Глянь-ко, глянь!
Мария повисла на плече у мужа и, широко разинув рот, смотрела на бушующее пламя Угрюмовского магазина. И вдруг глаза ее страшно округлились.
– Егор, ты вон куда глянь!
– Куда?
– Вон, наискосок, через дорогу!
– Мать моя!.. – воскликнул Егор, припадая к стеклу.
Через дорогу, с трудом переставляя ноги, двигалась к их дому фигура старика. Да, это был его дядя. Левой рукой он нес пустую канистру, а правой тяжело опирался ну суковатую палку, выбрасывая ее далеко вперед.
Пламя с чудовищной быстротой становилось все ярче и ярче. Старик уже скрылся за калиткой, как возле магазина забегали люди.
– Слышь, Егор, – в страхе шептала Мария, – ты не ходи к деду. Мы ничего не видели и ничего не знаем.
Егор молчал. Он думал, что ему предпринять. Потом оделся и, схватив ведра, кинулся к толпе.
Бревенчатый магазин сгорел быстро. Еще только начало слегка расцветать, а на его месте уже дотлевали последние уголья, мелко орошаемые нужным в начале, но уже бесполезным в конце дождем. На темно-сизой золе мягко светились оранжевые шарики. Это были апельсины, вывалившиеся откуда-то в конце пожара. Хозяин магазина Угрюмов Федор приехал, когда все уже расходились. Он бегал среди людей, хватал каждого за рукав, в надежде узнать причину пожара.
А Егор в это время был уже дома. Он стоял на террасе, полуоткрыв дверь, и с тревогой посматривал на дело рук престарелого родственника. Угрюмов что-то кричал, размахивая руками, потом сел в свое авто и умчался. Егор осторожно пробрался в комнату старика. Там уже сидела Мария и тихонько плакала.
– Глянь, Егор, а он улыбается, – всхлипывала она.
Старик лежал, спокойно вытянувшись во всю кровать. На восковом лице застыла вымученная улыбка. Он был мертв.
Егор застыл, будто ожидая чего-то, хотя ожидать уже было нечего. Все свершилось. Перед глазами у него прыгали языки пламени, потом во весь рост вставала фигура старика с канистрой и катились во все стороны оранжевые апельсины. Мария подошла к нему, положила руки ему на плечи, устало прошептала:
– Иди, поспи чуток. А я баб соберу, обмоем его.

с.Колмогорово, Кемеровская область

Дарья РОМАНЧЕНКО

ХРОМОЕ МОРЕ

АТЛАНТИДА

Изрезанное криком птичьей стаи,
нам небо вторит.
Мозолистые пятки нам ласкает
хромое море.
А песни, словно спички, отсырели
и не поются.
Мы, кажется, надолго присмирели –
такое чувство.
Дожди, мигрени, осень, сигареты,
взять ключ, обуться...
Я водоросли прячу под беретом –
такое чувство.
И в пять, когда все будут на работе –
не стоит спорить –
притащится и город наш поглотит
хромое море.

МОРЕ

1.

Называющий шлюпкой луну,
этой ночью я думал, что ветром
отнесён в океан. А к рассвету
мои вёсла чертили по дну.

2.

Волны безлико бегут.
И грущу безотчётно.
Мидия на берегу –
в памяти имя чьё-то.
...а перед валом – вал,
вышколенный бурями,
выложить успевал
галечный дом сумерек.

3.

...и даже когда ты плачешь,
глотая комки в горле,
я знаю, что ты – море,
целую влажные веки,
и чувствую древний ветер,
несущий тепло с солью
на мшистые горные склоны,
на вечнозелёные мачты.

* * *

Самоубийственно нежна, как тёплый дым,
когда тебя не будет, уж прости,
я это тело отвезу другим,
чтоб хоть немного душу отвести,
но буду в тесном дружеском кругу
искать, не находя, любимый голос,
причёсывая чувственную вольность,
как трепетанье волн на берегу,
и после, дома, с кофе на двоих –
в одном стакане – словно по пустыне –
бродить по комнате и, сдавливая крик,
всё повторять потерянное имя.

г.Омск