БОЛЕЮ

37.2

Свое тело истомленное
Разбросаю по кровати.
Люстры молоко топлёное
Источает киловатты.

Одеяло дышит пламенем.
Поры вскрытые набухли.
Словно рыбник, испекла меня
Бабушка вчера на кухне.

Словно колобок, не съеденный
Даже хитрою лисою,
Я пекусь, пекусь под пледами,
Извиваюсь колбасою.

Я болею. Что поделаешь?
Жарко мне и тошно. Маюсь.
Коркой спелою, горелою
Постепенно покрываюсь.

ЗАДАЧА В ДВА ДЕЙСТВИЯ

Вася плюс Люба равно любовь.
Сколько ещё будет таких Люб?..
Проспекта прямую пересеча собой,
Вася в квадрате двора возводит себя в куб
Дома. Замирает, дальше не смея.
Задумался. Челом – просто Аристотель.
Предчувствует – она скажет ему жестоко:
“Noli tangere circulos meos!”
Проходит полгода. Из многоэтажки
Он вылетает, отчаянно налегке.
Из точки “А”, страстной, протяжной,
Она послала его в точку “Хэ”.
И ночью он силится провести
Плоскостью бритвы сечение линии крови.
В ушах стучит формула безответности:
Вася плюс-минус Люба равно любовь.

УТРО

Повернусь к тебе, тихонько дуну,
спугивая пух пыльцы с лица.
Что-то еле слышное подумаю,
избегая знаков восклицания.

И замечу, как смешно и просто,
словно древа потаённый сок,
сквозь альпийски выгнутую простынь
проступает розовый сосок.

Тянешь руки, ёжишься плечами,
ловишь блики первого луча
и ладони, как весы, качаешь...
Где я? На какой из этих чаш?

РЁБРА

Н.Р.

Оно всегда таким было –
трепыхалось то реже, то чаще,
упругое, жизнь источающее.
Однажды тревожно застыло...
А потом как даст!
Девятое не даст соврать –
чуть не сломало нас,
грудину едва собой не разорвав.
А потом от мозгов пошли слухи,
дескать, наш-то дурак влюбился,
а оно как давай биться!
Это был, конечно, не первый случай
влюблённости в нашей рёберной жизни,
но в этот раз что-то уж больно капризно
повёл себя этот кусок мяса:
то еле дрожит, к спине прислонясь,
то замечется, как в клетке, забьётся об нас,
не боясь ушибиться или помяться.
Сказывают, когда-то один шутник,
на разные шалости и выдумки скор,
в хозяина нашего незаметно проник
и ради хохмы ребро спёр.
И вот каждый раз, как ребро украденное
увидит, становится сам не свой:
и сердце своё загоняет ради него,
и всё своё естество.
Ну и что? я тоже ребро, предположим,
но я ж не требую такого внимания.
Да и вообще, на что это похоже?
Ребро как объект обожания!
Но даже если ни причём здесь рёбра,
всё равно, повелевающее человеком всем,
это сердце – самый вредный орган.
Больно уж много отчего проблем.
Из-за каждой юбки устраивает бойню.
Не умеет жить, как мы, – спокойно.
Ведь, белея в земле, омыты дождём,
мы подоле него проживём.
Всё долбит по нам, думая выскочить в щель,
Короче, ведёт себя безобразно.
И во всём, наверное, человечьем теле
хуже нас приходится только тазу.

г.Вологда