И вдоль него
                         на небо взгляд глубокий
рассеянно и медленно
                         течет
из озера,
                         где не хватает лодки,
застывшей в середине,
                         как зрачок.

* * *

Пока клубится бурый лес осенний
и листопадом взгляд заволокло,
пока мы не отбрасываем тени
сквозь дымчатого воздуха стекло,

пока неясны наши очертанья
и не подведена еще черта
рекою, поглощающей названья,
различия, приметы, имена...

Пока мы не бросаем слов неправых,
условимся на этом берегу
о времени, о месте и о главном,
о том, о чем сказать я не могу.

* * *

Я верила – моя земля кругла.
Моя стрела каленого напева
пронизывала каменный, железный
и золотой, недолгий зыбкий век.
Она легла по курсу Магеллана,
задела звонко шпиль Адмиралтейства,
и все-таки не встретила тебя.
Но в полусне ты вскрикиваешь дико
и радостно...
Угадывая низкий
знакомый свист...
Как будто бы тобой
придуман строгий выгиб арбалета
и крестовины крепь и тетива
и три кита
под плоскостью земною.

* * *

Два рыжих сеттера
                         как полыхнули из-под ног...
Он прыгнул с яблони,
                         нарвал, нахапал, сколько смог.

Два рыжих сеттера
                         как из ружья за ним вослед,
и лай заливистый,
                         и наливной тугой ранет

пацан надкусывал,
                         бежал, рубашка пузырем,
пацан насвистывал,
                         и оба сеттера при нем.

Перемахнул забор,
                         а смех раскатисто блестел,
на солнце яблоком,
                         и лай запутался в хвосте.

Два рыжих сеттера
                         кусаясь, падали в траву.
И целый двор за ним
                         бежал, как дворник поутру.

Старушки ухали,
                         беря от лавочек разбег,
как будто рухнул дом,
                         который долго строил Джек:

синица, кошка и
                         девчонки в гольфиках тугих,
матроны томные...
                         Беги, беги, пацан, от них!

Два рыжих сеттера
                         и наливного солнца дрожь...
Не плачьте, яблочки,
                         но сразу всех не украдешь.

* * *

Но будет день, распахнутый глубоко,
Не в будущий, а в первобытный свет,
Где нет ещё ни речи, ни пророка,
Ни словаря придуманного нет...

Там стонет пращур, залитый слезами,
Настраивая “флейту позвонков”
Пред образами? Нет! Пред образами
Воздушных, непроявленных стихов.

* * *

Достучусь ли до тебя, друг?
Клавиши податливые – тук-тук-тук.
                         Это мой нервный
                                                  почерк неровный
                         стал теперь примерный
                                                  Times New Roman.
Только это видимость, так да не так.
Буковки-пробелы, пентиум-дурак.
Слышишь, я царапаюсь под стеклом,
а меня течением
поволокло...
                         под стеклом, подо льдом,
                         не о том я, не о том.
Слышишь? Поздно, пустяки, блажь.
Буковки-пробелы, черно-белый карандаш.

г.Омск