В НИИ корпят десятка два умов.
Но как поможешь? Где такое средство,
Чтоб примирить с березами соседство
Пятиэтажных каменных домов?
Я время не виню.
Не провожу
В стихотворенье хитрых параллелей,
И только грустно малышне скажу,
Чтоб из берез не делали качелей.

Рассказ геолога

Река Хета. Листвяк и вкривь и вкось.
Снимаем срез – обычная работа.
Как лопасть рухнувшего самолета,
Серебряную вывернули кость.
И закурили. Грустно стало нам.
Вот взял и вымер этакий верзила.
И ящерица брюхом по камням
На всякий случай к норке заскользила.
Ах, мамонты. За гранями веков
Вы здесь гуляли – рослые ребята.
Не отступали вы от ледников,
Хоть понимали, чем это чревато.
Не схожи ни с ежом и ни с ужом,
Вы не менялись в силу обстоятельств,
Не пользовались бивнем, как ножом,
Не ведали ни злобы, ни предательств.
Вы с ходу залетали сколько раз,
Сшибая лбом еловые верхушки,
В прадедовские хитрые ловушки,
Но все же это не меняло вас.
Вот если б вам дожить до наших дней –
Лужайку бы для вас расчистил трактор.
Табличка на cocнe: «Дразнить не смей!».
Живите.
Размножайтесь.
Жуйте травку.
Я понимаю, это все мура!
Маниловщина – это ли не ясно!
Ну, вымерли, когда пришла пора,
И нечего тревожиться напрасно.
И все-таки. Нет, мне не все равно.
Однажды сердце болью отзовется,
Что великаны вымерли давно,
А ящерица греется на солнце.
Река Хета. Листвяк и вкривь и вкось.
Снимаем срез – обычная работа.
Как лопасть рухнувшего самолета,
Серебряную вывернули кость.

Горят последние бараки

Барак обмазали соляркой
И запалили с двух сторон,
И сажа над метелью жаркой –
Как стая вспугнутых ворон.
Горят последние бараки,
И пламя гулкое – винтом.
Повизгивают собаки:
Как ни крути, а дом есть дом.
Он был как бы подобьем рая
Для тех неведомых жильцов,
Их душной крышей прикрывая,
Как курица своих птенцов.
Студент, худой и бледнолицый,
В нем вел нелегкий разговор.

Не сбросив даже рукавицы,
Валился на кровать шахтер.
За слабенькой перегородкой
Топограф, взявший перевал,
Ладонь своей подруги кроткой
Дыханием отогревал.
И в длинном коридоре дети
Играли меж кастрюль, тазов.
Я поклонюсь баракам этим
И тем, кто начинал с азов.
И у домов свое старенье,
Не предъявлю им поздний иск.
На эти слабые строенья
Оперся нынешний Норильск.
Великий город.
Город трудный.
Собьюсь, считая этажи.
Такой теперь он многотрубный,
Дурного слова не скажи.
Пожар.
Его никто не тушит.
Гляжу на жадный плеск огня,
Пожарник рукавицы сушит,
Глаза от зноя заслоня.
Зияют окна, словно раны.
Под вой собак, и свист, и смех
Печали,
Беды,
Тараканы
Выбрасываются на снег.
Светло горят перегородки!
О, город песен и труда,
Девчонок в юбочках коротких,
Как все другие города.
Ну что вы воете, собаки?
Я повторю сто раз подряд:
Горят последние бараки.
Тушить не надо.
Пусть горят.

г.Красноярск