РУССКИЕ ПИСАТЕЛИ ВДАЛИ ОТ РОССИИ

ЛАТВИЯ

Роальд Добровенский*

АРЦЫМАГНУС

Нерифмованная хроника

Each of us is all the sums he has not counted: subtract us into nakedness and night again, and you shall see begin in Crete four thousands years ago the love that ended yesterday in Texas.

…and every moment is a window on all time.

Thomas Wolfe. Look Homeward, Angel.

Каждый из нас — итог бесчисленных сложений, которых он не считал: доведите нас вычитанием до наготы и ночи, и вы увидите, как четыре тысячи лет назад на Крите началась любовь, которая кончилась вчера в Техасе.
…и каждый миг — окно, распахнутое во все времена.

Томас Вулф. “Оглянись на дом свой, ангел”.
(перевод И. Гуровой).

Книга первая

Вспомни, ты читал у какого-то мудреца, что Господь Бог заботится только о судьбе принцев, предоставляя о судьбе народов заботиться принцам. А ведь ты бригадир и, стало быть, “маленький принц”. Да смотрел ли ты в души этих паразитов, в потемки душ этих паразитов?
Венедикт Ерофеев, “Москва­Петушки”.

Глава первая
1. Нырок

Вот, значит, и приступим, благословясь, к этой книжице.
– Какой – этой? Что за книга, г-н литератор? Про войну, про шпионов или же про любовь?
Про все это. Про войну – Ливонскую (вторая половина ХУІ века, если кто запамятовал). Про шпионов – шведских, датских, римских, русских, польских.
Про любовь.
И главным образом – про одного принца. Датского.
– Ах, до чего свежо! Любовь и – принц. Да еще датский. Вы, случайно, не пьесу Уильяма Шекспира сочиняете?
А если и да? Моего принца знавали и Шекспир, и Сервантес, – впрочем, всё как-то под другими именами и фамилиями. Старик Карамазов из достоевской книги, сладострастный и как есть гнусный, исчадие зла, описан впервые тоже не нами, но согласитесь, что мировая история вывела его на подмостки гораздо раньше, чем Федор Михайлович.

* Р.Добровенский - стипендиат Латвийского Фонда культуркапитала

Вообще же из XXІ века на XVІ–XX открывается несколько иной вид, чем раньше. Кое-что теряется, как при всякой смене ракурса, кое-что открывается заново.
– А что за книга-то, дядя? Роман, или декамерон какой, или еще что?
И роман, и декамерон, как вы изволили выразиться, и едва ли не мой дневник, и еще что, – что Бог на душу положит, буквально. С документами, это непременно. С фантазиями – без фантазий что за документ? Это книга, которая сама себя напишет. И которую можно начинать или бросать читать с любой страницы.
– Эка невидаль! Все книги таковы.
Да ты начнешь когда-нибудь?
Спокойно. Набрать полные легкие воздуху. Полные!
И – бултых в XVІ век!
Глубоко, я понимаю. И такая толща земли, воды, воздуху, такой пласт всяческого перегною сверху… Ничего. Если и раздавит, то меня, а не вас.
Автор (голосом оперного певца, с козлецой):
– Итак, я начина-а-а-ю!
(Набирает полные легкие воздуху).
(Ныряет).

2. Голый

Солнце припекает.
Хорошо голому.
Тело вытянулось, протянулось навстречу теплу, блаженствует. С ног до головы. Блаженствуют босые ступни с короткими пальчиками, икры, коленные чашечки, блаженствует розовая запятая в низу живота и сам живот, плоский, с узорным углублением пупка. Грудь радуется тоже.
(Времени нет, как до рожденья, как после смерти).
На солнце смотреть нельзя. Когда ж посмотришь все-таки (если нельзя – как не взглянуть?), искры целую вечность пляшут потом перед закрытыми глазами, пляшут-пляшут, пока не угаснут нехотя, и остается розоватая ровная млечность: это твои веки на просвет.
Лицо, как грудь, как живот, как лядви обращено вверх. Свет и тепло льются с неба. Боже милостивый, Ты ли это светишь и греешь? Видишь, это я Тебе молюсь, человек. Всем собой молюсь, душетелом, нас двое теперь: Ты да я, одежда брошенная валяется на песке как выползень – старая змеиная кожа. Я никто

Скачать полный текст в формате RTF