ларго.
Кому-то скверно, кому-то славно, но
всё как должно, да, всё как надо у водопада
блаженств барочных – во всех отыгранных,
отлюбленных, во всех
нанизанных мирах.

9.II.1998. Париж

НА СМЕРТЬ А.СОБЧАКА

На смерть, на жизнь – внезапны
строчки и непоправимы, как жизнь
и смерть для океана неизменно
мёртвых и острова негаданно живых.
Глава “А.А.” сегодня дописалась и
в оглавление легла: фуршеты, оперы
и ладан панихидный, да на парижской
площади Согласья спор об останках
бедного царя...
От эха преисподней так
гулки коридоры власти, и ненависть
столичного жлобья в них шаркает,
скользя казёным лаком...
Великий князь,
владыка Иоанн, Л.Б. в печали отвлечённой
и Город в толстых стёклах лимузина
под вой положенных сирен: слова и лица,
тосты и деянья, поступки и слова, и
запах душ за тенью взглядов, – и реки
бурной полулжи впадают в море чистой
полуправды.
А в полной книжке записной,
напротив мэрских факсов, ещё помечено:
“У Путина включён всегда”.

20.II.2000. Богемия

ПОХОДКА

Есть походка “полагаю”,
вот походка “ни за что”.
Здесь выводит “сам не знаю”,
там виляет “всё равно”.
Тот вразвалку: “да пошли вы!”
Этот чешет: “вот и мы!”
На пуантах – “даже очень”,
равнобедренно – “ни-ни”.
Семенит лакей усталый,
поступь — сказка у самца.
Хошь-не хошь, но
кто-то всучит
ту, с которой па за па
вальсик жизни отчубучим
и отшпарим пляски смерти
в постановке Петипа.

26.III.2001. Богемия

***

Опрокинем стопку-радость, подливаем
водку-ложь. Обжигаемся проклятьем,
отрыгаем, как любовь. Упиваемся
за младость, за дорожку на погост.
Поминаем наших насмерть. Горько-
сладкой молодых отвеличав, улещаем
разведённых от разбухшей всей души.
Поднимаем за безмерность, за паденье и
полёт, за царя и за Россию – без России,
без царя, что пропила всё на свете,
кроме света самого. Опрокинем

рюмку-память и пригубим водку-боль.
Вот и скатертью дорога, и ямщик
уж с облучка разутробное горланит,
и опять из-за плеча то ли ангел
подливает, то ль уж демон подаёт
панибратски водку рая, что слезы
набрякшей чище, как тогда, как на
Фонтанке, где тот чижик, где тот
пыжик пил не с нами водку-жизнь.

20.XII.2001. Богемия

ОСТАНОВКА

Я съел огромный бутерброд,
и он упал мне камнем в брюхо.
Мы всё считаем наперёд,
и жаль – никто не даст нам в ухо.

Опять, срывая тюль туманов,
ноябрь стелет путь в Париж,
и с полумузой, полупьяной,
ты снова нехотя шалишь.

Опять – от бога и до бога –
пустуют сирые миры,
и куклы любят кукловода
за дрожь блефующей руки.

Толпится съёженный народ
под колким ветром мирозданья.
Я съел астральный бутерброд
цыплячьих снов, надежд и знанья.

29.XI.2000. Пльзень

***

Так настойчиво молодость длится:
Осень машет чужим кораблям,
И в глазах поднимаются птицы
В путь, отверстый земным облакам.
Не игралось нам в старые игры,
И сегодня по мёртвым лугам
Не пасём нарисованных тигров.
На юру вечереющем ветер
Пробегает берёзовый храм.
Мы – земли обесславленной дети.
Наши мамы давно не стареют,
Наше море прильнуло к стопам.
Распахнулись кристальные двери,
Из весны улыбаются нам
Все бесценные наши потери.
И блестит наша сказка, как море,
В той дали, где приснились мы вам,
Где изжили заветное горе:
Осень машет чужим кораблям.

24.IX.2001. Богемия