А вот о кошке своей, как он сам пишет, – написать не успел... Если дальше эту страницу закроют великую, и действительно станет она последней – что тогда вообще читать? Не хотелось бы думать, что это закрытая, последняя страница. Позор, но в городе Москве не издано полное собрание сочинений Астафьева!
Ведь огромна же человеческая потребность – в чтении. Я, когда читаю Астафьева, то всё вижу – как в зримом действии. И казармы, где ребята эти жили, и место, где Снегирей, мальчишек этих, расстреляли ни за что, ни про что... Не понимаю, почему это в эстетике такое деление: “литература и искусство”, почему писателей забором отделили? Вроде у слова нет могучего пластического обеспечения.
Но прежде всего я Музыку астафьевского слова слышу.
Апдайк сказал однажды: “Если у Бога есть голос, то это ветер.” Не этот ли Ветер Виктор Петрович слышал над Енисеем?
Само писательство – великая музыкальная способность, всепобеждающая. Напечатают, не напечатают, но я-то СКАЗАЛ, ВЫРАЗИЛ! И если Бог слушает нас, то услышит.

“ПИСАТЬ – ЭТО ОСОБЫЙ СПОСОБ РАЗГОВАРИВАТЬ: ГОВОРИШЬ, И ТЕБЯ НЕ ПЕРЕБИВАЮТ”. Ж. РЕНАР.
Когда пишешь, находишься, так сказать, в процессе, – тогда тебя никто не перебивает. А так-то очень даже могут. И перебить. И не услышать. Астафьев вот тоже – кричал, а его не слышали, как в Пустыне.
...Он претерпевал смерть от Государства – постоянно, ежедневно.
...Апокалипсис, верно, будет. Он уже идёт. Сам Астафьев так, по-моему, считал – что всё началось (или кончилось) в 17-м году. Такой долгий – предолгий период нашей жизни.
...Но у него в книгах не только Апокалипсис – там и юмор всепроникающий, как у Гоголя, — трагикомедия. Трагедия! А ты вдруг смеёшься...
... Неслучайно он в Красноярск уехал, подальше от столицы, от суеты. Мог бы жить в Вологде. Или в Москве, где бы его, наверное, “растаскали”, измельчили. А какие “тусовки” в Овсянке?.. Уехал в Сибирь – как ушёл в свой монастырь. В монастырь ведь тоже по-разному можно уйти. Это была его Родина, его корни. Бабушкина иконка и иконы, брошенные в топку.
...Способы перебивать, убивать – тоже бывают разные. Сейчас они проще, изощрённее. Как в советской песне: “Если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой....” Раньше – из винтовочки убивали, танками давили. А нынче раз – и нет человека. А ведь как долго приходилось мучиться людям, раненным войной. Эти медсанбаты бесконечные, переполненные до краев страданием, гноем и кровью. Просто уму непостижимо – как же долго они мучились!...
Это чтоб своё, родное государство так относилось к своим же людям. Так ненавидеть свой народ! Нет, непостижимо умом...
Да ладно, может, Бог меня простит, Виктор Петрович. Я-то вроде жив... Не знаю, чего ещё говорить...
...“ Диво дивное! Уборка хлеба среди зимы. Воистину всё перевернулось в этом мире. Не зря, не зря переворот был, не зря Господь отвернулся и от этих, землю русскую населяющих, людей, от земли этой, неизвестно почему и перед кем провинившейся. А виновата лишь она в долготерпении. От стыда и гнева

за чад, её населяющих, от измывательств над ней, от раздоров, свар, братоубийства, пора бы ей брыкнуться, как заезженной лошади, сбросить седока с трудовой, сёдлами потёртой, надсаженной спины...” (“Прокляты и убиты”).
“Видимость. Видимость правды, видимость кипучей деятельности. Видимость знания, образования, видимость забот о народе и солдате, видимость крепкой обороны, видимость могучей Армии, видимость незыблемого единства, видимость сплочённого государства, которое осыпалось в три дня...”
“Климат, где нет места истине...”
“Боль человеческая никуда не исчезает, она всевечна и всеместна и, переложив её на бумагу, вольно или невольно, нагружаешь ею своего читателя”.
Я представляю, как он нагрузил сам себя!
И в Сибири, в Красноярске тоже всё перегружено, предельно сгущено. С одной стороны, – земля Сурикова, Астафьева, Андрея Поздеева. Но ведь и “великие вожди” нашей страны тут свой след оставили. А может, и не они затеяли? Чёрт его знает, не поймёшь... Может, и русская литература, как говорил Розанов, помогла внести сюда свою лепту? Вот и слушая сейчас русскую музыку, я вдруг улавливаю иногда отзвуки большевизма, какие-то его зачатки...
О, Господи!
Не дай бог, ТАМ тоже какой-нибудь коммунизм строят. Партвзносы нужно кому-то платить. И будет там свой Владимир Ильич Ленин... не дай бог, Ленин с Троцким там будут... Блин! Блин-блин-блин, и Клинтон – блин, как у Вознесенского. Один блин. Страна блинная. Бляха-муха.
Правда, Света, не знаю, чего ещё говорить. Больно. Больно, горько, студено, морозно. И безысходно. Но, надеюсь, не для него...
Ладно, что сказал, то сказал.

Запись Светланы Васильевой от 23 февраля 2002 года.

г. Москва

ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ
В.П. АСТАФЬЕВА

Гаврила ДЕРЖАВИН

НА ПТИЧКУ

Поймали птичку голосисту
И ну сжимать ее рукой.
Пищит бедняжка вместо свисту,
А ей твердят: Пой, птичка, пой!

1792 или 1793