то забыла, но никак не вспомнишь – что. Так бывает. Привыкай.
===
Мы идем с мамой по городу. Обычный город, солнечный день,
люди вокруг. Взрослые – это обычные люди, только слепые и глухие. Мы идем:
я, мама и мамина Тень. А у меня – тени нет. Я – Человек Без Тени.
Мамина Тень поворачивает голову и замечает отсутствие моей. Оглядывается
по сторонам. Я усмехаюсь: нету! И не ищи. Нет. И не будет. Снова неуловимое
движение. Так же, как совсем недавно моя, Тень отделяется от мамы. Краем
глаза я заметила, как мама поежилась. Она ничего не понимает, но все чувствует.
А Тень уже растворяется в воздухе. И тут я начинаю замечать, как отовсюду:
с улицы, из окон домов, из машин вылетают Тени. Они собираются стаями
(СТАЯМИ ТЕНЕЙ!), недолго кружатся в воздухе и пропадают. На секунду мне
показалось, что город вздрогнул. ГОРОД ОСТАЛСЯ БЕЗ ТЕНЕЙ. Господи, что
же я наделала?!
ЕЛЕНА СОРОКИНА, 16 лет
НОЧЬ
Когда наступает ночь, приходят тени. “Да”, — говорит тень.
— Нет!
Да, потому что их не забыли и не забудут. Нет, потому что – нет. Потому
что нет рядом. Разъехались, разбежались. Не принадлежим друг другу. Прощай,
прощай… И – махать рукой на прощание. А потом , всю ночь напролет, белый-белый
потолок и тени. И ничего, кроме теней, в мире нет. По крайней мере, ночью.
Когда наступает ночь, начинается дождь. Он начинается с моего окна, вернее,
с пространства за окном… Его шум захлестывает потолок, задевает люстру,
подползает к моей подушке, обнимает меня и слегка сжимает мою голову.
“Лето”,- думаю я. “Вино из одуванчиков” Брэдбери.
Нет, дождь еще не означает лета. Но тот кусочек лета, который давно уже
завяз в моих костях, растворился в моей крови, просыпается и настойчиво
заявляет о себе. Я знаю, что ему рано просыпаться, что он обидится на
весеннюю неустойчивую погоду, а заодно и на меня, а больше всего на то,
что за окном ночь, а не солнце. Но он жив, и я ничего не могу с этим поделать.
“Ночь моя – бред о тебе…” А еще мудрая кошка-бессонница, и еще ты – живое
воплощение безнадежности, с тенью под глазами и нервными венами над браслетом.
“Прочь”, — думаю я.
— Пусть!
Когда наступит ночь, я буду спокойной, очень спокойной. Счастливой. Я
буду слушать дождь и не буду жалеть. Ни о чем.
ИЛЬЯ ТРУБЛЕНКО, 16 лет.
МНЕ СНИТСЯ…
Как размоченный в горячем кофе пряник, я плыву по ночи.
Галогеновая луна выплывает из-за облаков, и мне снится…
Мелкие камушки и ветки впиваются в босые пятки. Ветер раскачивает деревья.
Мягко и тепло. Трава
шумит, я отгибаю ветки кустов, гляжу на поляну, и мне снится…
Или ветром я был, объяв собой землю всю? Или космосом я стал, перебирая
планеты в руках? Нет, все же я краб на морском берегу… краб, которым играет
поэт, и плачет. Разрастается тьма, прохладой виски высвободив. На белой
луны флаг смотреть? Срастаться зрачками со всем, что лежит между звезд?
Я взглядом блуждаю по комнате, полной пьяных беспутных теней, и мне снится…
Повторенный количество раз бессчетное плохим телефоном себя самого, я
заснуть не могу, продолжаю длить пытку бессонной ночи, и мне снится…
Когда наступает ночь, прекращаешь думать, начинаешь задумываться, тогда
и снишься себе самому… себе самому… себе самому…
