Но и не дух болящий… я иду
К Фонтанке… Хладнокровная Фонтанка,
Княжна – сиротка, ежится во льду :
И горностай, и кружева, и фижмы –
И нищета… Не гневайся – смотри,
Как я тебе в лицо смотрю: смогли ж мы
Друг друга не спугнуть! У нас внутри,
Наверное, одна и та же мука
Невзысканности, кашля и – увы! –
Тюремным камнем стиснутого звука
Тому столетье сброшенной листвы…
Нам холодно. Мы гордые, как люди.
И темные, как памятники. МЫ
НЕ ПРОДАЕМСЯ. Никакой валюте
Не превозмочь значения тюрьмы
Для тишины и нравственной свободы…
Я нисхожу в божественный подвал
И что-то пью – за города и годы :
Ты властвовал… и ждал … и флиртовал…
И разочаровался… и таскался…
И возлюбил … и разлюбил … и вот:
Неужто ты моей души взыскался
Среди своих прозрений и невзгод ?!.

28 ноября 2000 г. Петербург. Набережная Фонтанки.

***
Медведица сквозь небо проступает своими нереальными чертами.
Любой лоскут небес вблизи таков же,
Как тот, где проколол пространство Кто-то, держа иглу уверенно перстами,
А мне сказали – это ковшик… Ковшик
Старательно собрать спешу глазами.
Какая геометрия, Создатель! А говорят, природе не присущи
Прямые линии… Но мне хотелось узреть не “ковшик”, а живого зверя
Небесного, чьи лапы так бегущи, а гласные мембраны так ревущи,
Что можно дальше жить, любовно веря
Божественному подозренью предка, который на заре туманной эры
Решил однажды для себя про эти, сквозь небо проступающие, точки,
Что так положен образ мирозданья, чертеж, где все изменчивые меры
Даны в какой-то изначальной строчке –
Иглою исполинскою … От веры
Кружится голова, и взор мутнеет от подступивших слез … Какое зренье,
Создатель! Я почуяла движенье огромной серебристо-бурой туши,
Метнувшейся наискосок … движенье
Увесистой, как жезл, когтистой лапы, ударившей по небесам, обрушив
На человека страх и умиленье…
Полярная звезда – благодаренье, благоговенье, благорастворенье
Души в зрачке… Спасите наши души!..

25 августа 2001.

***
Сбросят нас с вертолета на необитаемый остров,
Мы построим хижину из пальмовых листьев, длинных

И очень прочных… Кровлей будет служить звероящера окаменелый остов,
Мы видели что-то похожее по телевизору и в музейных витринах.
Нам не понадобится одежда. Мы будем гулять нагими.
Счастье — не знать чужеродных касаний к собственной коже.
Нам не понадобятся слова. Мы себе придумаем имя,
Общее, на двоих … Мы будем одно и то же.
В мире, пустом, как Бог, мы будем образ Бога,
Яшерица на камне, в гнущемся тростнике предвосхищенье вепря…
Чуткое, беспощадное, живое, как птица, Око,
Заново узнающее о солнце, песке и ветре.
Не оставлять следов – заповедь всякой твари.
Лишь бы не ведать времени , не строить предположенья.
Только бы Все спеклось в одной человечьей паре
И не нашло себе зацепки для продолженья!

25.08.01.

Рис. Ани Елисеевой