Судя по сибирской службе, Андрей Дубенский уже смолоду прошел жизненную школу в условиях приграничья, постоянной угрозы внезапного набега из-за Суры крымских татар, регулярного и хозяйственно-бытового многонационального общения с поселенными литовцами, поляками, татарами и особенно с черемисами (территория Курмышского уезда входит ныне в современную Чувашию).
Когда же его взял с собой в Сибирь Я. Хрипунов, то, по всей видимости, на попечение брата он оставил свою семью, которой он, скорей всего, уже обзавелся. Сын Иван родился, судя по косвенным данным, где-то в начале 20-х годов.
В целом красноярская служба Андрея Дубенского была типичной попыткой представителя старинного, но захудавшего дворянского рода улучшить свой должностной и общий сословный статус через полученную с помощью своих родственников престижную службу. Однако эта цель не была им достигнута, хотя Андрей Ануфриевич, этот явно незаурядный человек, проявил большую выдержку и терпение, решительность и целеустремленность, твердость и мужество, воинские и дипломатические способности. За свою службу в Сибири Дубенский не получил ни нового почетного назначения, ни вотчин, ни прибавки к поместью. По прибытии в Москву в начале 1630 года он попадает под суд и следствие, так как новый енисейский воевода Василий Аргамаков, не желая делить с красноярцами доходы от объясачивания обитателей среднего Енисея, очернил Дубенского и поставил под сомнение даже целесообразность основания Красноярска.
Москва 1 августа 1630 года поспешила издать указ, которым разрешалось ликвидировать Красноярск. В указе, в частности, было сказано: “…Впредь в том остроге воеводам и служилым людям быть не велено, потому что Андрей Дубенский тот острог поставил сам, назвался сам, и сказал, как… на Красном Яру острог поставит, и в том… государю будет прибыль великая…” Хотя с помощью Томска и Кузнецка истина довольно быстро была установлена, но царь Михаил Романов и боярская дума остались недовольны незначительным количеством ясака, поступавшим в первые годы из Красноярска. Поэтому Дубенский, скорей всего в 1630 году, вновь оказался в Курмыше, где до 1636 года, очевидно, унаследовал от бездетного брата “Ивана Онофриевича” его владения. Согласно писцовым книгам 1636-1643 годов, он был курмышским дворянином и мелким вотчинником Владимирского уезда.
“По выбору” Андрей Дубенский продолжал периодически служить в столице. Его последняя, известная по источникам служба — защита в 1633 году столицы нашей Родины — Москвы. В случае набега крымских татар этот уже не взятый в полевую походную службу и под Смоленск, а значит пожилой или “увечный” потомственный воин отвечал за оборону одной из башен между Покровскими и Яузскими воротами, имея под своим началом отряд стрельцов и ополченцев.

В последующее время острожные стены частично неоднократно заменяли (40, 80, 90-е гг. XVII в. и 30-е гг. XVIII в.), но площадь малого острога оставалась почти неизменной. Общая окружность острога по плану 1748 г. составляла по стенам вместе с башнями 110, 106, 115 и 149 м., всего 480 м., а в 1761 г. — 243 сажени,

или около 51 м. При этом со стороны Енисея из-за песков южную стену в конце XVII в. не стали восстанавливать. Тогда же южную проезжую Водяную башню, заменив нижние венцы, перенесли в “большой острог”, который в 1659 г. прикрыл выросшую у западной стены слободу. Для усиления обороны южной его стороны в юго-западном углу поставили “Встрелочную” башню. В других же башнях опорные столбы заменили венцами. В Спасской башне после строительства в середине малого острога соборной Преображенской церкви устроили часовню и колокольню, причем в 1693 г. на колокольне появились присланные из Москвы “часы боявые”. “А в Красноярске, — заявляли по этому поводу служилые люди, — без часов быть невозможно. Красноярск — город укрепленный, стоим на стенном карауле беспрестанно днем и ночью”. Этот сугубый рационализм красноярцев, столь многообразно использовавших проезжую башню, до середины XVIII в. вводил в заблуждение путешественников-иностранцев, считавших Спасскую башню одновременно церковью.
Перестройкам подвергались и здания внутри острога. В конце XVII в. воеводский двор превратился в настоящие хоромы из четырех примыкающих друг к другу зданий, к одному из которых вела широкая лестница. Хоромы увенчивались нарядным чердаком — “вышкою” с пятью слюдяными окнами, которые были расписаны красками местным дьячком Иваном Бронниковым. Воеводское жильё кольцом обступали всевозможные “службы”: людская изба, ледник, баня с предбаньем, примыкавшая к сеням, “изба за хоромами под башнями” и т.д. Все строения воеводского двора отгородили от остальной территории малого острога тыном. Тюремная изба вместе с поставленной позже аманатской избой, где содержались заложники из местных князцов, тоже была обнесена отдельной оградой — “острогом”, примыкавшей в северной части к воеводскому двору. В этом “тюремном остроге” дневали и ночевали, посуточно сменяясь, четыре караульщика, в том числе два у тюремных острожных дверей, а у тюремного замка и у ключа — по одному. Недалеко от тюремного острога в самом конце XVII в. появилась богадельня для “увечных” одиноких казаков красноярского гарнизона. Наконец, после обнесения в 1659 г. тыновой стеной с башнями появившейся слободы практически все казачьи избы-казармы были вынесены из малого острога в большой.

Геннадий БЫКОНЯ