Галина ПОГОЖЕВА

***
Ну что же ты, друже?
Оставь у плетня
Коня.
Смерть беркутом кружит,
Пока что храня
Меня.
Я нынче оружье
Чинить кузнецу
Снесу.
Спокойствие, друже,
Сейчас подлецу
К лицу.
А завтра под вечер
Поскачем, пыля,
В поля.
Под вражеской речью
Согнулась, боля,
Земля.
Прискачем с тобою —
Рожка голосок
Высок —
В безудержность боя,
На меткий бросок
В висок.

Ноябрь 1973

***
Они писали, как просили:
Благополучно и светло.
А ночью пьяница, как сирин,
Пел ту же песню о России,
И жутко звякало стекло.
О, сколько крови утекло
С тех пор, как сказано: “Доколе?”
Но все, что мы учили в школе,
Правдиво было и светло.

14.Х1.1975

***
А счастья-то, впрочем, нам надо немножко:
Оно так безумно!
К березовым рощам приникнешь в окошко:
Куда-то везут нас.
По всем этим будням мы прожили глупо,
А нынче так звездно!
Но все, что сегодня, и все, что могло бы... —
Прекрасно и поздно.
В холодном вокзале, в прокуренном зале,
В ненужном: — Пишите!
Вам что-то сказали. — Вы что-то сказали?
Еще раз скажите! —
За блажь и дерзанья нам сны наказанье.
Приснится, голубчик,
Что где-то в Рязани запряжены сани,
Постелен тулупчик —
И снегом и лесом, и лесом и снегом,
С березами вровень.
Мы сыты железом, и вспомнить нам не о ком.
Не о ком, кроме...

70.7/. 1976

***
Ну пусть бесспорное, но светлое,
Ну хоть бессмертное — а в нем
Все было скорое, несметное,
Огнем взлетевшее, огнем,
Обособлением — не боле чем
Отъезд, прощание на срок.
Но дай мне быть твоим сокольничим
Вдоль вечных судорог дорог.
Дай быть собой — за птицей скачущей,
Летящей, машущей рукой,
Не обещающей, не плачущей,
Не платье шьющей, но такой.
Так через вечер умирающий,
По ветру пламя накреня.
Идет за кистью догорающей
Сплошная линия огня.
И уж не линия, не тень ее,
А только отсвет голубой
На дне души, во тьме смятения,
На судном дне твоем с тобой.

24. VI1977

***
А что с тем смельчаком, с тем молодцом?
Вот он в воде лежит к тебе лицом,
Его ручей струями покрывает,
И к телу рак и рыба приплывает.
А там, где за горами, за долами
Сестра и братья сели за столами —
Не посылай гонца — она сама
В волшебном блюдце все это увидит
И на крыльцо, пошатываясь, выйдет.
Осталось сесть, уткнувшись головой,
И ласточкой взлететь береговой.

26.1Х.1990

***

Валерию Гёргиеву

Давай, давай, пиши. Теперь такое время,
Которое не ждет. Давай, давай, иди.
Иди. покуда жив, как гладиатор в Риме
Не хочет, а идет, и сердце мрет в груди.
Безумной крутизной ползет дорога к славе.
Как выдержишь поход? Стеная и скорбя,
Что мал ботинок, жмет и давит, — Цезарь, ave,
Идущие на смерть приветствуют тебя.
Блаженной желтизной сияющего дрока,
Пьянящей глубиной зияющего дна
И более ничем славна твоя дорога.
Еще, быть может, миг — и кончится она.
А солнце бьет в глаза на каждом перевале,
А сердце пьет оса — уж так заведено,
Тогда как там, внизу, в каком-нибудь подвале
Уставших ждет давно прохладное вино...
За наш лицейский дух и азиатский облик,
За наш солдатский долг и за сиротский кров!
Мы сделали из всех империй и республик
Волшебный слиток снов, цветистый слепок слов.
А уцелеем ли? Такое время ныне,
Что рушит заодно и путы, и мосты.
И мы, припав щекой к поверженной святыне,
Безжизненной рукой цепляясь за цветы...

г. Париж