Борис РОТЕНФЕЛЬД
ЛЕТАРГИЧЕСКИЙ СОН
Медицинская история
ПРОЛОГ
1 мая 1975 года, в день международной солидарности трудящихся,
Иван Николаевич Бескаравайный, беспартийный, 45 лет, русский, вышел из
дому и не вернулся.
Он был непьющим — так что вероятность того, что попал в кампанию и всех
загребли в вытрезвитель — отпадала. Для начала стали обзванивать милицию
— не попал ли в какое дорожное или иное происшествие. Ничего — в таких
происшествиях Иван Николаевич не числился. Подозревая самое худшее, обратились
в морг — но там тоже ничего: поступило двое неизвестных мужчин, но по
приметам совсем не похожих на Бескаравайного. По сослуживцам тоже не отыскалось.
Любовница? Но Иван Николаевич был самого скромного поведения, и ничего
такого за ним не водилось. Да и не будет же он век вековать у любовницы.
Ну, сходил — и домой.
Поднятая на ноги, по заявлению жены, милиция обещала дать ответ в течение
тридцати дней — такой был официальный срок. Все терялись в догадках. Люди,
конечно, иногда пропадали, но, во-первых, крайне редко, во-вторых, чаще
всего сомнительной репутации, а уж у Ивана Николаивича репутация была
самая положительная.
Жена плакала — от неизвестности и пропажи кормильца; перспективы были
самые туманные.Дети — девочка шести лет и мальчик восьми (Иван Николаевич
женился поздно) тоже плакали —тем более, что никто ничего им толком объяснить
не мог. Был папа — добрый, ласковый, красивый, мороженое приносил, на
ночь сказки читал, укрывал одеяльцами, целовал — и не стало; такого даже
в сказках не бывало...
Прошло тридцать, сорок, пятьдесят дней — ничего. У уставшей жены мелькала
порой страшная мысль: лучше бы умер...Тогда бы все ясно было, все шло
бы своим привычным чередом: похороны, поминки и т.д. — как у людей. А
тут... Что-то нехорошее, даже неприличное в этой неясности было, жена
ежилась, ловила на себе косые взгляды — вроде она в чем-то виновата была...
Ну, да, жили они не очень, но ведь не до того, чтобы он вдруг ушел, пропал
или, не дай Бог, в речку бросился (в городе была широкая быстрая речка)
или еще что-то в этом роде. Да и не такой Иван Николаевич человек был,
чтобы в речки бросаться или подобное произвести. Не высказывался, не ругался,
не скандалил, если что — больше про себя переживал, без резких движений.
Прошло полгода, год, два... Затянулось, затихло, но нельзя было сказать,
что быльем поросло; иногда вдруг обнаруживалось, дергало, горячо, больно.
Кто-нибудь, кто не знает, спросит у детей про папу, а они, бедные, ничего
сказать не могут — ни жив, ни мертв — и опять зальются... И опять как-то
нехорошо, неприлично, тревожно...
И конца-краю этому не было. И не предвиделось.
===
Любовница, между тем, была. Хотя это грубое, вульгарное
слово к ней вовсе не подходило.
Ольга Петровна Забелина была врачом. Познакомились они на именинах сослуживиц
Ивана Николаевича. И как-то друг другу понравились. Ну, а потом...
Иван Николаевич приходил по выходным, по субботам или воскресеньям — по-другому
просто не получалось. Иногда посреди недели, когда оказывался праздник
— 7 ноября, 8 марта, 1 мая... Побудет, попьет чаю с пирогом — Ольга Петровна
пекла отличные пироги, особенно удавались с капустой или рыбой, приляжет
на диване — и домой... Ольга Петровна ни о чем Ивана Николаевича
не просила, не намекала даже, ни слова не сорвалось, хотя,
конечно, как всякая одинокая женщина, в глубине души надеялась, что как-нибудь,
в один прекрасный день, пускай не очень скоро, но все-таки сам все поймет,
осмелится и больше не уйдет от нее — и будут они вдвоем в этом домике
— у Ольги Петровны был свой дом, от родителей доставшийся, с небольшим
огородом и даже банькой — коротать век, хотя и без детей, какие уж тут
дети, но все равно...
Но все тянулось — ни туда, ни сюда, и обоим уже становилось тягостно,
безрадостно, тоскливо; Иван Николаевич уходил, волоча чугунные ноги, а
Ольга Петровна после его ухода плакала...Но не было сил, чтобы переломить
все это — хоть в какую сторону...
И тут все и произошло.
===
Иван Николаевич пришел, как обычно, днем и даже три цветочка
принес. Он, случалось, приносил цветы, хотя ничего в них не понимал, брал,
что попадется — но Ольга Петровна утешалась и этим. Все-таки старается
обрадовать... Да и денег у него не густо...
После чая — на этот раз пирог, в честь праздника, был яблочный, запашистый,
сочный, пальчики оближешь — он прилег. Прилег, прикрыл глаза, Ольга Петровна
набросила шерстяной клетчатый плед, отошла, вздохнула — вот так бы всегда...
Отдых Ивана Николаевича продолжался обычно минут сорок, ну, час — дольше
ему нельзя было залеживаться. Но прошел час, полтора...Ольга Петровна
тронула его за плечо — ей не хотелось его будить, устал, наверное, но
могли быть неприятности... Иван Николаевич, однако, никак не реагировал.
Ольга Петровна снова тронула его за плечо, раз, другой, чуть тряхнула
даже — никакой реакции. Испугавшись, она нагнулась ниже, прислушалась
— дышал он ровно, спокойно; пощупала пульс — все в порядке; сердце тоже
билось нормально...Она ничего не понимала — неужели так замотался? Вроде
и работа у него — не мешки таскать, контора...
Она подождала с полчаса — может, сам проснется... И час прошел, и два,
наступал вечер — не просыпался. Но по-прежнему дышал ровно, спокойно,
как ангел, и не снилось ничего —когда что-то снится, по лицу видно. Ольгу
Петровну охватила паника. Что делать? “Скорую” не вызовешь — объяснить
ничего не сможешь, да и врачи все знакомы, смешки пойдут — укатала мужика...Нет,
“скорую” нельзя. Сообщить домой — еще веселее. Да что, как сообщать...
Она снова подошла к Ивану Николаевичу, потрясла его, уже сильнее — тот
же результат, ноль. На Ольгу Петровну накатывало отчаяние...
Уже погасли на улице фонари, а она все сидела и смотрела на Ивана Николаевича
— даже со стола не прибрала. Потом принесла раскладушку, поставила рядом
с диваном, бросила на нее легкий матрасик и улеглась, не раздеваясь —
привычно, как на дежурствах, там тоже
Скачать полный текст в формате RTF