Егор БАКАЛОВ

ДЕРЕВЬЯ С ГРУСТНЫМИ ГЛАЗАМИ...

***
Многие
отрывали избушкам
куриные
ноги
и ели их.
На стенах висели
ковры-самолёты.
В лесу размножались
горынычи-змеи.
Гибрид волшебной палочки
и золотой рыбки
давал превосходные результаты.
Кто-то сквозь пальцы
видеть мог будущее,
но будущее будущего
было
неразличимо.

ВРЕМЕНА ГОДА

Опадают листья, срываются с насиженных за лето мест и летят по ветру,
любопытственно всматриваясь в мир.
Одноногий горбатый фонарь расплющил об мокрый асфальт блестящую лужу света.
Снежинка нечаянно залетела в трещину дерева, нарушив покой и уют зимующего паука.
“Кто здесь?” — подумалось ему,
но сон вновь завладел им.
Голубь кружится на культяпках рядом с голубицей, исполняя брачный танец,
языческий танец далёких предков.
Неземные дворцы проталин неумолимо осыпаются под лапами ловящей снегирей и синиц
дикой глазами кошки.
Божьи коровки, встретившиеся взглядом,
когда она качалась на гибкой тонкой травинке,
а я путешествовал на рукаве собиравшего землянику.

***
Поднимают и трясут свою старость.
Улыбаются из-под морщин, различая в друг друге былые красоты между обвисшими веками и выпавшими щеками.
Словно боги гладят своей высохшей рукой по белокурой голове святых детей.
По целому дню высиживают перед окном. Вспоминают ли они в эти минуты задумчивости, что предел времени настигает их, или просто рассматривают прохожих?
Умирают, успев подумать какую-то свою последнюю мысль, последнее слово,
навечно застревающее в голове.

***
Болезненный ветер
задумчиво треплет
ворохи листьев,

обрывки газет,
полиэтиленовые
мешки — всё вперемешку.
— Во сколько по расписанию нам нужно умереть?
— Вчера.
— Опять забыли...
А вот кто-то маленький и незаметный
опять раскапризничался:
“Что-то мир этот
какой-то вонючий,” —
перевернул и посмотрел на обороте:
“у, так у него же срок годности
уже давно кончился”.
Скомкал и бросил в ведро.
А деревья, дома и мысли
так и лежат теперь перекошенные
или даже разорванные.

РАССКАЗ ДИМИТРОВНЫ

Как на бабки Авдотьины смертины сидим с ней ночью, с покойницей, всё вспоминаем, как Авдотья, Царствие ей Небесное, всю жизнь на распялах простояла, детей ростила. И вдруг заметила: Степанида меня не слушает. Толкнула её в бок, а она вся какая-то как каменная сделалась. Я сначала сослепу да впотьмах не разглядела, а потом глядь: бат-тюш-ки! Бабка Авдотья села в гробу, и до самых костей так и прожгло. Сижу ни жива ни мертва, а перекреститься не могу — руки отнялись. И ни с того ни с сего и скажи ей:
— Ты чего, Авдотья, не спишь?
— Дак вот, Димитровна, и не говори...
Потом тихонько так легла и больше уж не встала.

***
Фиолетовый воздух,
деревья с грустными глазами,
разные звери
просовываются в открытую форточку,
спрашивают, не нужно ли мне чего.
Ем жёлтую лампочку,
волны света наполняют своим шумом комнату,
запиваю ржавой водой.
Жарю на постном масле своё лицо.
В желудке больно шевелятся пальцы.
Одно тонкое обстоятельство не переваривается в
животе:
ты ушла.

***
Жук, думающий ползанием по траве.
Дерево, спящее своей жизнью. Видит ли оно сны?
Птицы, разговаривающие мудростями.
Вспомнить язык древних.
Камни, копошащиеся внутри себя, среди бесконечных воспоминаний.
Девушка подбирает их и бросает в воду.
Темнеет.

г. Кемерово