Надо снова уезжать...
Будут долго незабудки
За колёсами бежать.

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Воют ночью в околотке,
Подняв к небу носы,
Не клыкастые волки,
А бездомные псы.

Их когда-то ласкали
И бросали кусок,
Всех по имени звали:
Спутник, Верный, Дружок.

Но затем, не краснея,
Выметали, как сор...
Лучше сразу, честнее
Был бы выстрел в упор.

Ведь страшнее двухстволки
Безысходности мрак.
Надо было, как волки,
Надо было не так...

ГОРОДСКАЯ ЯРМАРКА

Гуляет ярмарка, клокочет...
бурлит, как брага на меду.
Молодка смуглая хохочет
И щедро дарит красоту.
Мелькают лица... Между лавок
баранки, яблоки, тюки...
И льется ситец на прилавок,
уже отмеренный с руки.
И в сердце радостно и гулко
в начале солнечного дня,
и крендель с маковою булкой
с любовью смотрит на меня.
Но я пока не покупаю,
я капитал свой берегу.
Меня не зря в бока толкают,
и я толкаю, как могу.
И забываю уж про голод,
хоть он с утра невмоготу,
я между ряженых торговок
смотреть на ярмарку иду.
И очарован каруселью,
пред ней как вкопанный стою...
И вдруг уже без сожаленья
я мамин рубль достаю...
И вот лечу через мгновенье,
лечу куда-то над толпой,
уже оторван от деревни,
ещё пока не городской.
И сердце сладко замирает,
совсем не ведая о том,
что это жизнь меня вращает
на круге трепетном своём.

ЗОЛОТАЯ ИЗБА

Звенел топор на ранней зорьке,
сверкая, брызгала щепа:
в родной деревне на пригорке
рубилась новая изба.

Большими окнами к дороге
она росла — рядок, другой...
Хотелось ласково потрогать
бревно смолистое рукой.

А плотник вёл, тесал и правил,
легко и радостно творил.
Потом стропила ловко ставил,
карниз умело выводил.

И, ус расправив, улыбался:
— Теперь и можно под венец.
Ну кто жених тут? Признавайся,
на свадьбу жалую дворец.

И не беда, что не дымилась
над крышей весело труба.
Уж всё равно теплом светилась
к себе зовущая изба.

И я, свернув на ухо кепку,
уже бежал, летел стрелой,
чтоб, как перо жар-птицы, щепку
поднять в руке над головой.

ДОБРЫЙ КОНЬ

Мой добрый конь, я всё так ясно помню:
И свист бича, и тот лесоповал...
И как потом, согрев тебя ладонью,
К твоей я шее низко припадал.
Я счастлив был и, радости не пряча,
Летел, скакал над розовой травой,
И ты был не заезженная “кляча”,
А Сивка-Бурка... сказочный герой.
Мой добрый конь, я помню... помню...помню...
Ночной костёр, над озером луна...
И как потом вели тебя на бойню,
И я кричал:— Отдайте мне коня!
И сам бежал вослед до отупенья,
Потом упал в колючую траву...
И через год уехал из деревни, —
Теперь вот в городе работаю... живу.
Большой завод... приличная зарплата,
И только в снах уже в который раз
Приходит конь доверчиво, как к брату,
Губами тёплыми моих касаясь глаз.
Он что-то шепчет на ухо невнятно,
Звенит уздечкой, в прошлое маня —
На вольный луг, туда, где жеребята,
и мальчик с дудочкой, похожий на меня.

ПЛЯСКА С ВЫВЕРТОМ

Посвящается моему деду Павлу Семёновичу, репрессированному в 30-е годы.

— Эх, сад-палисад!
Новая трёхрядочка!
Пойду с вывертом плясать
под гармонь, под “яблочко”.

Эх, яблочко переспелое!
Были красные в селе, были белые...
А за ними по траве, кровью харкая,
с атаманом в галифе прёт анархия.
Самогон течёт рекой... жрут баранину...
Надоело девок мять — давай барыню.

— Эх, барыня, с белым носиком,