Алексей ЧЕРЕДОВ

Я ЧИТАЛ ТЕБЯ
ПАЛЬЦАМИ, СЛОВНО СЛЕПОЙ

***
В который раз не покончил с собой!
Стыдно в глаза глядеть Богу,
Не знаю какому, но, видно, судьбой
Распоряжаться всякие могут.

И не только Боги. Вернее, не столько.
Убиваем младенцев и во Имя лжем...

Помнится, одна пьяная полька,
Гуляя по Хелму под шепелявым дождем,
Никак не верила, что я — русский.
Думала — турок, болгарин, наконец, грек...
Да, глаза мои карие, но не узкие,
И кровь из двух евразийских рек
Течет, сотворяя черного одуванчика,
“Маменькиного любимчика” и поэта,
А поэтому и до седых волос мальчика
Пусть и начитанного про то и про это.

На шее проступает мечта о ремне.
Мой ученик на таком повесился
В армии, на пожарной лестнице.
Он часто сходит по ней ко мне
Потолковать о Любви, и о Судном дне,
И о том, что там ничего, к сожалению, нет...

Будет завтра и будет утро.
Я проснусь и пойму, что проснулся Я.
“Бог мертв” — полагал Заратустра.
Ошибался.
Просто Бог просыпается мимо Себя.

СТИХИ О ВЕСНЕ

Спасибо, друзья, за то, что вас нет,
Что боль в одиночестве жгу,
Что больше не радуюсь я весне,
Поскольку ее не жду.
Мне весть донесли четыре угла
Той комнаты, где живу,
Что я никогда не согрею глаз
О рвущую почки листву.
Некрашеный пол и глухой потолок
Твердящий неустанно мне:
Живи поживей, раздувай уголек,
Погаснет он по весне.
А окна! А окна сводят с ума
Проклятьем своим немым:
Ты никогда не увидишь мать,
Тебе не уйти из зимы.
И этот скрипучий старый диван
Своих не скрывает карт,
Что я на него имею права,
Пока не наступит март.
И бесприютные строчки скулят,
Предчувствуя — быть беде,
Что выбросят их, как слепых щенят

По вешней, по талой воде.
Но если в запасе еще сто дней,
Так, значит, и сто ночей!
Довольно, что Слово найти о ней,
В которой я стану ничей!
Ревнуйте, завидуйте! Я — спасен!
И ждите свою весну!
А каждый рассвет мне подарит сон,
Что я никогда не усну!

***
В кожу слов свою нежность не облекал,
Чтоб твой вырезать стан, мне не нужно лекал,
Я читал тебя пальцами, словно слепой,
отражая тебя лучше всяких зеркал.

И сейчас, когда тихо покинут тобой,
Расшифрую в слова твой ритмичный прибой,
то он волнами берег отлогий ласкал,
то он бился о скалы с последней мольбой.

г. Новосибирск
№6, 1998 г.

Игорь ТУМАНОВ

В НАЧАЛЕ И В КОНЦЕ

Закури табачку из солонки своей
и скажи, наконец, что ты хочешь сказать;
раболепное небо на стадо свиней
не закроет глаза.
Вездеход, динозавром сносящий сарай,
проложил магистраль от моста до моста,
в радиаторах ртов завывает мистраль
и выносит в астрал
голосующих за, колесующих пса, —
в колесе языка все равны однова:
те, кто скинул туза или плюнул в глаза,
обогнав караван,
Никаких хомутов, а верней, хомуты
тоже в дело пойдут, им кого обгонять;
ну, давай постоим, как у церкви менты
или боги у Пня.
Вплоть до Судного Дня — говоришь, говоришь:
недосказана фраза еще! — а уже
обернулся продрогшим улусом Париж,
или “М” на глазах распластается в “Ж”.
Как поверить словам, если мысль острием
нанизала на прут предпоследний абзац
всех Новейших Заветов, бубня о своем,
как безумный паяц!
...................................................................
Говорят, что собес. Говорят, что свинец.
Говорят, говорят, говорят, говорят...
Что имеет Начало — имеет Конец?
Я смотрю, как в камине поленья горят.
Буквари вы мои... отшумели, дрожа,
словно краски, холсты или там... пластилин.
Поднимайся с колен, кочевая душа!
Я уже, я пока, я еще властелин!
Будем книжки писать. Посидим, помолчим
в настоящем и прошлом и будущем, лишь
не стучи молотком, а хотя постучи,
просветленный, смиренный, спасенный малыш.

г. Иркутск
№6, 1997 г.