Вот это основное, что я должен был тебе сказать в день твоих именин; вот основные положения, которые должны лечь в основу нашего будущего...” (Письмо А. Клещенко Л. Ильиной от 2.06.53 г., Раздольное).
Надежды на скорое освобождение сменялись приступами безысходности.
“...Знаю, что не должен писать тебе минорных писем. Но прости меня, выдумывать воздушные замки, когда опереться не на что, пожалуй еще жестче...” (А. Клещенко Л. Ильиной, 3.08.54, г. Мотыгино).
Заботы о хлебе насущном заставляли искать выход. Случайные заработки не спасали его незавидное положение. Надеяться на местное население не приходилось. Людям самим жилось туго. Добывал себе на пропитание охотой. И ждал, ждал писем от жены, хороших вестей о судьбе своих творений. Ильина безуспешно пыталась печатать его стихи в ленинградских и московских журналах.
“...Я вечно живу неоправдывающимися надеждами, невыполняемыми замыслами. Сейчас мне кажется, что имей я возможность сделать “Равновесие”, для этого, увы, нужно время, место и деньги (хотя бы на хлеб, чай и табак!) — все было бы хорошо у нас”. (А. Клещенко Л. Ильиной, 17.09.54 г., п. Раздольное).
“...”Пиковость” положения заставляет опять просить Вас о помощи. У меня есть несколько последних стихотворений, которые, кажется, можно было бы напечатать, во всяком случае, я пытался их сделать такими. Это “На перевале”, “Сенокос”, “Когда ложится первый мокрый снег”, “Странная осень”...” (А. Клещенко А.И. Гитовичу, 18.11.54 г.).
Друзья не могли помочь издаваться, хотя и ценили художественные достоинства его произведений (“Гитович и Чивилихин телеграфировали только, что поэма хорошая”). Не увенчались успехом попытки издать стихи в красноярских изданиях.
...Черт с ней, с гордостью, начну с газетных стихов, с местных альманахов, все-таки, когда-то в Ленинграде печатали; теперь повзрослел, может быть, Красноярск напечатает?” (А. Клещенко Л. Ильиной, 5.05.54 г., р. Черная).
Когда пришло понимание того, что ссыльного поэта боятся печатать, решено было напечатать стихи под авторством Л.Л. Ильиной.
“...Надо заботиться теперь не о разрешении мне печататься, а проталкивать твои стихи — это важнее, это единственный выход”. (А. Клещенко Л. Ильиной, 17.03.54 г., п. Раздольное.).
После многократных неудач в издании стихов, поэм, после бытовых неурядиц, безуспешных попыток застрелить рябчика или достать провизию в письмах появляются такие фразы: “...у меня больше не хватает ни мужества, ни актерства, чтобы продолжать петушиться. Короче, я ни на что не надеюсь и ни на что не рассчитываю в будущем, даже не строю никаких волшебных замков: все равно у меня ничего не получится. Я обречен, кажется, жить так, как течет вода, если только не хочу сойти с ума”. (Апрель, вокруг пасхи, 1954 г.).
“Отныне я плевал на настойчивость и трудолюбие. Клянусь, что никогда ни на что не буду рассчитывать, ничего не стану добиваться, буду жить только “куда кривая вывезет”. Думай об этом, что хочешь и как хочешь, принимай. Можешь считать меня сумасшедшим, но есть вещи сильнее моего разума”. (1.05.54 г., р. Черная).
“Итак, сижу у моря, жду погоды.
...Очень хочется осесть, писать...” (9.09.54 г., Пасека).
Бесконечные ожидания издания своих стихов и поэм, приезда жены с маленькой дочерью, освобождения и разрешения на выезд.
В одном из писем Клещенко пишет о том, что если бы он задумал побег, то не сумел бы осуществить его хотя бы по причине того, что не имел сменной одежды, была одна форма — штаны, превратившиеся в лохмотья, и телогрейка. Надежды возлагались на охоту, на вырученное можно было бы купить провизию, кое-что из одежды, отправить на дорогу жене с дочерью. Для Клещенко настали трудные дни: “хлеба осталось граммов триста”, “ни денег, ни рябчиков”, “табак пока есть, есть соль и патроны”, “стараюсь не ужинать там, где обедал”, “на последние рубли купил четыре

конверта: все ресурсы, в том числе и рябчиковые, иссякли. Посему скоро писем не жди. Этим же объясняется то, что не ответил Вале. Что касается вас, продолжайте писать, встреча откладывается”.
А. Клещенко чувствовал себя чужеродным телом в окружающем мире.
Здесь смотрят на меня, как на сумасшедшего, живу в тайге один. Хозяйством не обзавожусь, вдов с коровами и поросятами не обхаживаю, на животрепещущие темы (перетрясание чужого грязного белья) разговоров не разговариваю, одним словом, одичал, опустился, даже в рваных штанах хожу!
...Никак не могу подняться до уровня окружающих, такая гадкая белая ворона.
В общем, жить тошновато немного. Теперь, вдобавок, выкурили даже из тайги с насиженного места. Оказывается, там можно сажать картошку, держать борова и корову, косить на продажу сено. Одним словом, золотое дно для хорошего человека, и некий хороший человек постарался занять мое место!!! (А. Клещенко А.И. Гитовичу, 18.11.54 г., п. Раздольное).
Условий для претворения творческих замыслов не было. В ноябре 1954 г. Анатолий Дмитриевич пишет Лиане Львовне: “...Обстановка нерабочая: вместе со мной живут четыре плотника; послезавтра добавятся еще двое конюхов. Кошмарно весело...”.
После отъезда из Раздольного “повторников” Клещенко воспрял духом, стал ждать своего освобождения. Но проходил день за днем, подкрадывалось отчаяние и чувство бессилия перед обстоятельствами. Не оставалось места даже гневу и злости, лишь тупое, немое безразличие в душе. Поддерживали его в такие минуты письма из Ленинграда, мысли о жене и маленькой дочурке. “Если бы не вы (чего не дай Бог!), я не стал бы пытаться вынырнуть”. (3.08.54 г., Мотыгино).
Семья и литературное творчество спасли Клещенко А.Д. в это трудное время.
“Я не могу принудить себя ни к какому труду, требующему усидчивости. Абсолютно ни к какому, кроме литературного, потому что он, как это ни парадоксально, усидчивости особой от меня не требует еще потому, что захватывает меня” (5.05.54 г., р. Черная).
“Мне очень хочется еще жить, работать, писать хорошие стихи, нужные для моего народа. И мне кажется, что я смог бы быть полезным народу, вернувшись...” (Воспоминания Клещенко А.Д., август 1954 г., Мотыгино).
Летом 1955 г. Ильина Л.Л. с дочкой Таней едет к Анатолию Дмитриевичу; и в последний год ссылки семья Клещенко живет в Мотыгино.
Освобождается он от ссылки 5 мая 1956 г. Осенью 1956 г. семья возвращается в Ленинград. В 1957 г. выходит первый сборник стихов поэта А. Клещенко “Гуси летят на север” (Ленинград, “Советский писатель”). В него вошли стихи, написанные в годы ссылки в Сибири. В 1958 г. издан второй сборник стихов “Добрая зависть”. В 1958 г. А.Д. Клещенко приняли в Союз писателей СССР. Это открыло ему возможность печататься в литературных журналах.
В 1961 г. вышел первый сборник рассказов А. Клещенко “Избушка под лиственницами”, в 1964 г. — сборник рассказов “Дело прекратить нельзя”, в 1966 г. — сборник повестей “Сила слабости”.
После ссылки семья Клещенко с трудом привыкала к другой жизни. Бывшие ссыльнопоселенцы чувствовали себя чужими среди людей, не испытавших репрессий. Казалось, это чувство неуверенности и скованности довлело над всеми остальными. Вернуться к нормальной жизни мешала и бытовая неустроенность. Не имея своего угла, они жили в разных местах: в деревне на Валдае, Комарове, Приозерске. Только с получением квартиры в 1961 г. семья стала жить в Ленинграде.
Стараясь вырваться из этого круга, Клещенко совершает поездку в Сибирь, посещает места, где отбывал ссылку. В 1969 г. А. Клещенко едет к школьному другу Б. Странатковскому в Петропавловск-Камчатский.