ришься? Сколько будешь меня искушать и мучить? Отродье дьявольское, вглядись в зерцало. Образина, ты соображаешь, что не достойна своего тела? Попомни, я когда-нибудь изуродую тебя или убью. Таких, как ты, справедливо сжигала на кострах инквизиция. Из-за тебя, — говорил он, сникая, — я импотент в искусстве, загубил напрочь все концептуальные находки, круглый нуль в авангарде, потерял ориентацию, не могу оценить свои возможности, превратился в алкоголика”. Однажды, в сильном подпитии, он схватил ее за косу и возил лицом по ее собственному сырому изображению. Бил, правда, редко, метил в голову, дабы не повредить тело. Финальная сцена спектакля заканчивалась обыкновенно диваном, на который он падал ниц, точно подкошенный, точно обиженный ребенок, всхлипывая, плакал, а когда затихал, она бочком, в одежде, как он, пристраивалась рядом. Утром — он еще безмятежно спал — уезжала. Спохватилась — чуть было не проехала, быстро-быстро собралась и вон выскочила из вагона. Мужчина следом за ней. Она чувствовала спиной его учащенное дыхание, а потом, у железнодорожного перехода, услышала сбивчивый голос: “Девушка, извините, я художник, вы очаровательная модель...” Она, стремглав, бросилась бежать. Встречный поезд...
Когда унесли изуродованное тело, спросили свидетелей, и за неимением преступления инцидент был исчерпан, некоторые граждане, очевидцы случившегося, не разошлись, приглушенными голосами они живо делились впечатлениями о происшедшем, из которых прояснилось, что женщина могла бы успеть, могла перебежать рельсы, однако почему-то на них остановилась, будто вдруг, враз передумала, может, потому, что выпала из рук сумка и что-то темное пролилось, но женщина не нагнулась, а продолжала стоять с прижатыми к груди цветами. Самый же дальнозоркий из очевидцев утверждал, что лицо жертвы оставалось поразительно спокойным и на губах будто бы блуждала улыбка.

Ново-Переделкино,
№3, 1-997 г.

Лира АБДУЛЛИНА

***
Это море мне —
Милость царская.
Кому — Черное,
А мне — Карское.
Кому — песенка
Колыбельная,
А мне — лесенка корабельная.

Кому — сны к деньгам,
А мне — ночь без сна,
Кому — тишь да гладь,
А мне — два весла.
Мне удачи бы —
Рыбы в неводе.
А что плачу я —
Эка невидаль?

г. Норильск
№4, 1997 г.

Владимир СКИФ

***
Я молод был.
Нес мир на коромысле.
В нем отражались годы и века.
Я шел, а девки на заборах висли,
Закатывая очи в облака.

Я молодой,
Замешанный вкрутую,
Мир в бочку осторожно выливал,
Снимал с забора девку молодую
И уносил домой на сеновал.

г. Иркутск
№3, 1997 г.

Знаменитые строки Сибири

От моей юрты до твоей юрты
Горностая следы на снегу.
Обещала вчера навестить меня ты —
Я дождаться тебя не могу.

1914 г. Петр Драверт