ки. Красный — от мерцания догорающих поленьев в печке, которую вздумал протопить, перепутав лето с зимой, старик очень обрадовался появлению сына. Но теплые слова отца проскальзьвали мимо растерянного Сысоева, необычайно задумавшегося, и старик, поговорив, закрыл печку и убрался свою каморку. Почти в беспамятстве Сысоев потушил электрический свет в доме и, как только упал в постель, заснул, и после — рыдал во сне.
Когда же уже днем необыкновенно заблистало солнце, и в лучах его все в природе засверкало, от выплаканных слез облегчившись душой, Сысоев проснулся на мокрой подушке — словно от грома — от музыки журчания. На стенах переливались золотистые и серебряные отражения от веселых ручьев с горки на улице. С крыши ослепительно лилось, будто в слепой дождь. Ветки на деревьях вздрагивали, когда роняли снег, который вдруг рассыпался в брызги. Престарелый отец Сысоева, видно, так и не ложившийся, выспавшийся за несколько лет лежания на кровати, сидел у окна с одухотворенным лицом и рассказал:
— Коня вели. Конь хороший — каштан...

Белоруссия
№1-2, 1996 г.

Наталья МИХАЙЛОВА

***
Я тоже буду тихо жить и долго,
Переходя из голубого в синь,
Ах, только бы меня из чувства долга
Фонарщик никакой не загасил.

Не вмешиваясь, только созерцая,
Присутствовать, травы не шевеля,
При головокруженьи птичьей стаи
И смертном засыпании шмеля.

Всей памятью, сыпучей и песчаной,
Вдохнуть в себя медлительный пейзаж,
Где сад окрашен слабым цветом чайным,
И бродит одинокий персонаж —

Сквозной герой давно прожитых судеб,
Заблудшая душа иных времен.
И нет ему ни зрителей, ни судий,
И в летописях Леты нет имен.

***
В домах сквозняк зеркал и мысли невпопад,
И все лишь от того, что ветер дул восточный,
И было жаль себя, апрелей снегопад,
И тонкий звук, как тень по трубам водосточным.
И этот снегопад, и обмиравший сквер
Молили об одном — чтоб не светать, не таять,
Не расплескать ночей в сиянье полусфер,
Не обмануть надежд и сердца не измаять.
И глаз не отвести, наполненных водой,
Не подавить души растущее смятенье —
В растения врасти и, распростясь с собой,
Остаться среди них живой и теплой тенью.
Но прежде, чем мое дыханье прервалось,
Провиснув в темноте, как голубая нитка,
Успела я понять, что каторжная ось
Закручивает мир, как черную улитку.

г. Москва
№1-2, 1996 г.

Маргарита ДЕНИСОВА

ИМЯ

Глебу
Имя твое короткое,
Как колокольный звон.
Смотрит очами кроткими
Имя твое с икон.
Но по дорогам каменным,
Там, где с тобой мы шли,
Церкви объяты пламенем –
Имя твое сожгли.

Рушились замки древние,
Звон над лесами плыл.
Имя твое священное
Бросили, скомкав, в пыль.
И, до конца разбитое,
Вверенное в изгой,
Стало оно молитвою
И золотой свечей.

г. Брянск
№1-2, 1996 г.