Наталья АХПАШЕВА

КАМЕННЫЕ БОГИ
НА ХОЛМАХ

***
У окошка девушка пряжу прядет.
Серебряная прялка, золотая кудель.
Черный всадник мчится на восход.
Чисто поле — холодная постель.
На верхушке ели крутит головой
ночная птица — как плошки глаза.
Прядает ушами зверь вороной.
Нить оборвалась — надо связать.
Нить оборвалась — споткнулся конь.
— Что спотыкаешься, волчья сыть?
Мигнул огонек где-то далеко.
Девушка связала тонкую нить,
усталый взгляд за окно подняла
и снова склонила над работой лицо.
— Избушка, избушка, встань, как была,
как мать поставила, ко мне крыльцом.
Тень крылатая канула во тьму.
Из-за туч месяц и снова пропал.
Через левое плечо:
— Тьфу,
тьфу, тьфу!
Далее поскакал
черный всадник на красный восход,
не оглядываясь назад.
У окошка девушка пряжу прядет...
Белый всадник едет на закат.

***
А мы упали в пышный снег вдвоем.
И наши отпечатки снег запомнил.
Махнула шуба правым рукавом,
который до подмышек снег заполнил.

Звенели ветки розовых берез.
Слова и вздохи покрывались паром.
Я убежала, хохоча до слез.
Ты только руки заморозил даром.

Не догоняй, я снова убегу,
весельем неестественным тревожа.
Ничком лежала шуба на снегу,
на прежнюю жену твою похожа.

***
Груз неизбежной вины
давит на слабую шею.
Помню проклятые сны,
а рассказать не умею.

Горблюсь над каждой строкой,
ночь напролет погибая.
Десять. Двенадцать. Второй...
Что за работа такая!

Шорохи. Страхи. Сквозняк
крылья тетрадей листает.
Явственно чувствую, как
горб на спине набухает.

Будут соседки глядеть
вслед и мальчишки дразниться.
Будет сидеть на горбе
Вещая черная птица.

Буду по-прежнему жить,
глохнуть на правое ухо.
Девушки станут ходить:
— Научи, старуха…

***
Некрасивая, немолодая,
ты б такую придумать не смог,
птичка серая, мышка седая —
твоему постоянству упрек.
На коленях притихшие руки.
Неподвижный и выцветший взгляд
без любви, без надежды, без муки
устремлен на далекий закат.
И в своей отрешенности праздной
долго не замечает она,
как сгущается тьмою прохладной
зыбкий воздух в проеме окна.
Ты в знакомую комнату входишь,
просто воздух вздохнул и затих,
и прозрачными пальцами водишь
вдоль морщинок у глаз дорогих.
И лаская ее, обещаешь,
что — теперь это больше не ложь —
никогда, никогда не оставишь
и с собой навсегда заберешь.
Постепенно она засыпает,
будто после болезни дитя,
неотвязную боль забывает
и, ей кажется, видит тебя.

г. Абакан
№1, 1995 г.