я и меньше, и больше чем ты:
чужд для бранных утех,
           но любезен для тихого слова.

ГИБЕЛЬ
В империи все клонится к концу:
порок давно царит в стенах сената.
Одним блудницам уличным к лицу
всеобщий дух упадка и разврата.

Народ молчит, а молча пьет и мрет,
и если смотрит в небо, то по-волчьи.
Патриции возносят за народ
мольбы, но все сильней боятся ночи.

Верховный жрец, привыкший тишину
священно чтить, теперь же, как Горгоны,
бежит ее. На новую войну
за Флегетон уходят легионы.

Пустуют храмы, и того гляди
наступит миг, и боги отвернутся...
Мрак, наплывая, гасит все огни.
Рим засыпает...
чтобы не проснуться.

***
Бог страдания, слышишь мой тающий крик?
это слово хулы исторгает язык,
это гнев закипает в гортани.
Твой алтарь никогда не бывал так богат —
старый жрец обезумел и тянет обряд
принесения новых закланий.

Сколько времени мир — лишь чудовищный сон,
сколько времени звук — лишь терзающий стон,
сколько лжи на устах фарисейства?
Чтоб измерить всю скорбь не достанет числа.
Тот, кого приведет сюда поступь осла
устрашится величьем злодейства.

Что ни год — то война,
что ни день — то страна
обагряется жертвенной кровью.
Я молитву ищу, чтобы мир потрясла.
Тот, кого приведет сюда поступь осла
за страданье заплатит любовью.

Но пока от тоски завывает зима,
и последние гамлеты сходят с ума.
Вера тлеет, и зло торжествует.
Непогода опять все пути занесла.
Тот, кого приведет сюда поступь осла
не откроет, когда это будет.

***
Конец тысячелетия. И время
ускорило свой бешеный полет,
как будто впереди уже узнало
пустынный, одинокий, дикий остров,
где можно будет вдруг остановиться
и отдохнуть. Обязанное нам
спешить, ворочать стрелки циферблатов,
опережать события и судьбы

стремительным потоком селевым,
несущим мрак, оно порой боится
того, что человек поймет внезапно
свою ошибку — тающий мираж
времен несуществующий феномен,
положенный служить земному страху,
чтоб пыль пускать в глаза небытию...
и из-за мелочей не видеть Вечность!

г. Омск