Но уже основательно изуродованную
Природу острова.
Снова встретился
    с первыми воспитанниками,
Познакомился со старыми документами.
Детдом на 100 мест открыт
    в тридцать втором году
“Для детей раскулаченных
и высланных”
(Так в решении крайоно).
Раньше об этом никто не говорил,
И дети сочиняли о своих родителях:
У всех они геройски сражались
Или погибли на фронте
(Только никто почему-то
Не получал писем и похоронок).
В сорок четвертом здесь содержалось
Около пятисот детей.
В графе “сведения о родных” у единиц:
“Отец в РККА, мать умерла”,
А у абсолютного большинства:
“Нет, неизвестно, в заключении”.
И вдруг, как выстрел, три записи
Аккуратным канцелярским почерком:
“Репрессированы”...
Слово из наших дней,
В первый раз услышал его оттуда.
И снова стандартный набор записей...
Репрессированы.
Это касалось всех:
Родителей, детей, воспитателей —
Репрессированы...
Отцы гибли на фронте.
С детьми оставались матери,
  родственники.
Голодные и раздетые.
А детям “врагов народа”
В лагерях, детдомах и ФЗУ
Государство позволило своим трудом
Кормить фронт и себя.
“Спасибо любимому Сталину
За наше счастливое детство”.

ДИРЕКТОР ДЕТДОМА

Мы втроем жарили картошку в лесу,
Когда он вышел прямо на нас.
Мы бросились наутек,

Он и не пытался нас догонять, —
Следом за ним шла женщина.
(В войну он был единственный
Здоровый мужик в деревне).
Назавтра он вошел в группу,
Посмотрел на нас с высоты
Своего двухметрового роста,
Вразвалочку подошел ко мне,
Молча заломил ухо
И вывел на крыльцо.
Огромным кованым сапогом
Он пнул меня в зад.
Я пролетел с высокого крыльца,
Не зацепив ступенек,
Несколько метров
И по инерции побежал.
Он меня не преследовал, —
Урок воспитания был окончен.
Кольку Ермакова
И Витьку Ионова
Он не тронул...
А копчик и ухо болят до сих пор.

ТИФЛИС. 1921

Всегда с грустью смотрю
на эти фотографии.
Двадцатилетние мальчишки
  и девчонки.
У вас уже прочные убеждения
И партийность
    с дореволюционным стажем.
Вы совершили революцию.
Вы делаете историю.
Но даже музей истории
        комсомола Грузии
Не смог назвать мне имена всех,
Кто запечатлен на снимках:
“В третьем ряду слева второй —
Б.Дзнеладзе.
Девятый — Х.Хацкевич.
Четырнадцатый — Т.Девдариани”.
А в ряду всего 12 человек.
“Крайний справа в первом ряду —
Яша Окоев”
Рядом с ним, вся в черном, —
Моя мама,
Слева от нее в солдатской шинели —
Лиза Барская,
Передавшая маминым сестрам
Эту фотокарточку.
Вторая слева во втором ряду —
Совсем юная Ашхен Налбандян —
Будущая мама Булата Окуджавы,
Который посвятит ей много
Пронзительно-искренних
         сыновних строк.
Молодой человек из третьего ряда
Ласково положил руку на ее голову.
Кто он? Я не спросил.
А на снимке она единственная,
С кем довелось
     разговаривать при жизни.
Ваня Пудиков, приславший письмо
С теплыми воспоминаниями