Подходя к стройке, он ничего не слышал. Зайдя вовнутрь, перед собой он увидел Макса. Макс стоял и размахивал ножом. Андрея кто-то толкнул, говоря:
— Подойди, урод!
Андрей отлетел и приземлился на Макса. С ножом в груди он вскрикнул... и все! Все обомлели.
— Эй, хватит шутить, — Макс пощупал пульс, но ,ничего не почувствовав, встал и побежал. Все ,конечно, за ним. Вот все и закончилось: и мучения, и радости. Человека нет... но как! Как его не стало. Вот и все...

Рита ЕГОРОВА, 14 лет

Диалог

ЗИНА. Верка, привет! Что-то ты совсем на этой неделе затерялась, с трудом нахожу.
ВЕРА. Ты что, меня на уроке не видела?
ЗИНА. Нет, на твоем месте Подзатыльник сидел.
ВЕРА. А мы с ним местами поменялись. Он-то, дурак, думает, что на моей третьей парте лучше, чем на его последней.
ЗИНА. Он с Наташкой не дружит, а с Линейкиным дружит, поэтому и переехал.
ВЕРА. Все равно дурак. Ты лучше скажи, что по географии написала?
ЗИНА. Я у Катьки списала. У нее неправильно, как и у всех, но мне лишь бы написать, чтобы географ видел, что я сделала.
ВЕРА. Да, я пропала, он меня обещал спросить у доски без тетради.
ЗИНА. Ничего, потом исправишь.
ВЕРА. Тебе легко сказать, он меня уже третью четверть, как на консультации не впускает.
ЗИНА. Не везет тебе. Ну ладно ... Мне сегодня Настя из параллельного класса продала лак для ногтей, о котором я и не мечтала. Переливается в синий, голубой и красно-коричневый цвет с желтыми и белыми блестками.
ВЕРА. Что? И тебе нравится такой?!
ЗИНА. Очень!
ВЕРА. А я люблю розовый с белыми блестками.
ЗИНА. Ладно. На вкус и цвет товарища нет.
ВЕРА. Сейчас звонок будет. Если опоздаем на эту чертову контрольную, нас не впустят и еще “н — ки” в журнал поставят.
ЗИНА. Ну тогда побежали!
ВЕРА. Побежали!

Даша МИХЕЕВА, 15 лет

Моя Богиня

Темнеет. Тучи сходятся над городом. А точнее, именно над одним человеком, который устало бредет по набережной. Он ступает очень осторожно, как будто боится помешать ходу собственных мыслей, боится разбудить в себе что-то страшное, мощное и злое. А в глазах — слезы. Он не заплачет, нет. Он будет идти, и терпеть, и сдерживать порывы своего сердца. Странно... Сейчас он один, совершенно. И вдруг он ловит себя на мысли, что рассудок его абсолютно дружен с сердцем. Они не борются. “Что со мной? Неужели она смогла сломить меня, неужели она полно

стью надо мной властна?” — постоянно вопрошает его разум. “Неужели никогда я по первому Ее зову не прибегу, не брошу все?” — вторит сердце. Он нахмурился и идет дальше, ускоряя шаг. Сейчас неосторожная слеза уже готова скатиться, но ... он поспешно прикладывает к глазам руку. “Я схожу с ума”, — думает Он. “Схожу с ума и спокойно принимаю этот факт. Наваждение какое-то!”
Он идет дальше, зябко кутаясь в длинное черное пальто, очень длинное. В нем Он похож на монаха-отшельника. “Нет! Она, только Она! Мое счастье, которое я никогда не буду ощущать, мое горе...” “Она! Она! Она!” — стучит в висках и в сердце.
Внезапный порыв ветра и мысль, загоревшаяся в глазах, заставили его остановиться. “Почему моя фантазия так властвует надо мной? Неужели я так слаб? Никогда не замечал в себе этого качества. Я слаб! Зачем я нужен моей Богине, такой ничтожный? Афина! Зачем я нужен тебе? Зачем ты так крепко держишь меня? За что? Ты — воительница, ты потрясла весь Олимп? Зачем тебе жалкая душа скульптора? Я твой раб, жалкий и безвольный...”
В это время он уже шел по мосту, и, подойдя к перилам, вдруг, неожиданно даже для самого себя закричал: “Я буду служить тебе! Я положу к твоим ногам весь мир! Только бы хватило сил.”
Он побежал, он знал куда, он знал зачем.
В прихожей Он скинул пальто и, не разуваясь, вбежал в мастерскую. В углу стоял бесформенный белый камень. Он подбежал к нему, обнял, как обнимают родного человека, и опустился на колени. А в ушах звучали строки: “Голубые глаза Афины горели божественной мудростью, вся она сияла дивной, небесной, мощной красотой. Славили боги рожденную из головы отца — Зевса любимую дочь его, защитницу городов, богиню мудрости и знания непобедимую Афину-Палладу.”
...В который раз всходит солнце над городом после того вечера... А в темной мастерской стоит Афина. Гордая, величественная, сильная. Такая, какую любил Он. Каменная, холодная. Обхватив руками ее ноги, на полу лежит скульптор... Такой же холодный и безжизненный, как его Богиня.