была ли готова к насилью
любившая с шиком пожить.
Я бросил, расстроясь, в канал
бесплодные, в сущности, списки.
И вновь комариные писки,
ныряя, смывал и смывал.
Потом я проснулся и вновь
терзался глупейшей задачей —
поздравить ли крошку с удачей,
проклясть ли за слабость любовь?

РЕВНОСТЬ

Не знаю, к кому ревновать.
А это — ужасно, я понял.
И лучше бы, кажется, помер,
чем случая страшного ждать:
увидеть своими глазами,
как ровненько под руку с ней
брюхатый пройдет прохиндей,
с большими, навыкат, глазами,
с матерым, живым кадыком,
отвратным лицом, предвкушая
все то, что начнется потом,
до поисков мнимого рая...

***

Мы едем в вагоне одном;
мы воздухом дышим одним;
мы скопно, мы стадно глядим
на то, что плывет за окном.
Но то, что так просто на вид,
не просто любому из нас:
ведь каждый сквозь стекла глядит
всей сложностью собственных глаз.

ПАМЯТЬ

Ю. Кублановскому

Помню свинушки, синюшки, чернушки.
Помню гляделки соленой корюшки.
Помню голодные ноги подружки.
Помнятся мертвые сны без подушки.
Помнятся тертые речи и встречи,
окрики, хлеще секущей картечи,
муть затирушек, немытые миски,
в мусорных ямах турнепса очистки...
Многое помнится... И в одиночке
был я, должно быть, рожденным в сорочке.

ЗИМА

Один старик сошел с ума.
Была тогда кругом зима.
На всем, на всех был белый снег,
и туч, казалось, вечен бег.
А он кричал: “Привет весне!
Весна кругом! Весна во мне!”
И вот настал ужасный миг:
безумный близок мне старик.
Кругом весна. Я без ума.
Я говорю: “3има,зима!”

ПОТОК

Рушится берег высокий.
Просит старик подаянье.
Девушка с парнем смеются.
Лепит художник косулю.

Речь произносит оратор.
Девочка шепчет: когда же?
Спорит газетчик с собратом.
Туча плывет над долиной.
Поезд спешит издалека.
Возится крот под землею.
Плачет обиженный мальчик.
Речка струится бездумно.
Тихо вздыхает корова.
Песню поет жаворонок.
Койка скрипит в общежитьи.
Думает узник: неужто?
Мчится машина к роддому.
Тошно пьянчуге с похмелья.
Тянут дорогу в пустыню.
Дышит угарная домна.
Клонится солнце к закату.
Женится старый профессор.
Ждет работяга получку.
Грезит о власти бездельник.
Спутник летит по орбите.
Женщина гладит сорочку.
Пишет донос маразматик.
Слышится музыка в баре.
Хрюкают свиньи в загоне.
Славно грачам на березах.
Муза томится в приемной.
Сохнут в чернильнице мысли.
Плохо поэту без дела.

УЗНИК

Сперва, как будто сумасбродно,
шепчу случайные слова
о впечатленьях разнородных,
что удержала голова.
Потом без всякого хотенья
чего-то вновь изобрести,
пишу шутя стихотворенье
о встрече с темой по пути.
И постепенно, обрастая
набором всевозможных слов,
уже всерьез видений стая
ко мне слетает с облаков.
И вещь, с идеей иль без оной,
садится птицей на листок.
И я, как бывший заключенный,
считаю, что закончен срок.
И словно вправду от плененья
освобождаюсь... Но, увы,
не может быть освобожденья
у заведенной головы!