ПИСЬМО ИЗ ТЮМЕНИ

Николай ШАМСУТДИНОВ

СТИХИЯ ПУШКИНА

***
Пенорожденная -
Вышла из пены
И со слезою, свежо негодуя:
— Вот, полюбуйся, — ушибла колено!...
— Дай, горемыка моя, поцелую.
Дай обниму тебя лаской и летом
И у обид отниму.
Вне сомнений,
Жизнь моя, все прибывая, одета
Пылкою сменой твоих настроений.

Зной, узнаешь ее?
Ближе и ближе
Это дыханье:
— Несносный узел!
Не развязать его... Да помоги же!
— Ладно ли, милая?
Кто же мне сузил
Мир этот — до обожания?
В полдень,
Пересказавший всех нас, во имя
Губ и ладоней твоих, я наполнен -
Морем и зноем? — словами твоими.

Пристально, губы приблизив, дышишь,
Все расплывается, моря не вижу...
— Где ты опять? Ты меня не слышишь!
Слышу, любимая!
Кроткая, слышу!
Одушевляя холмистую местность,
Непостижима,
В приставшей соли
Ты, а пространство без края — окрестность
Прихотей этих, капризов, не боле...

Переливаема стужей и зноем
В черновики мои,
Непостижима,
Непредсказуема, вся — новизною,
Непостоянная — боготворима.
И не уйти из блаженного плена,
Зной и объятья все туже и туже.
— Милый, я в море! Ау-у-у...
— А колено?
Ну, так скорее, несносный, целуй же!

НОСТАЛЬГИЧЕСКОЕ

Ни Данте, ни Овидию не вторю,
Когда, с бранчливой галькой под стопой,
По зною, увлекаем тенью, к морю
Тяжелою, затверженной тропой
Спускаюсь...
Возвращение покато...
Не ионийский — эолийский лад
Полуденного мерного наката

Не фабулами, видит Бог, богат -
Вокабулами.
Синь и зной не в бремя,
Покуда — вялый парус на мысу -
Над бездною распаренное время
Песчаный берег держит на весу.
... Прохлада бара.
Страсти — вполнакала.
И как тут панорама ни язвит,
Запотевая, краешек бокала
Разбуженные губы холодит.
Что, милая моя?
Сомлевший вереск
В скупой тени,
Не отрицая зной,
Но — утверждая вид, лукавый херес
Глядит в бокал всевидящей струей.
Что, кроткая моя?
Не виновато
Ознобное вино — еще дыша
Прогорклым летом, осенью объята,
Страдалица, согбенная душа,
Бредущая по каменному зною,
И лишь глаза, бледнея, притворю,
Как вспомню, что тяжелой сединою
Я искупаю молодость твою...

ЗИМОЙ

Снотворен вечный снег,
Но на изломе
Железной, кристаллической зимы
У бытия нет лейтмотива, кроме -
”...любовь моя... звезда...”
Но только ль мы
Согласья ищем в нем?
Прости невежду,
Я позабыл, как, изнуряя нас,
Ты отдышала грустную надежду
Любить и быть любимым...
И сейчас,
Перешагнув злословья, точно платье
Ты отдана грядущему — я прав? -
Чужие, прикипевшие объятья,
Как прошлое свое, распеленав.
В крови тревожной осязая гулы,
Я так люблю, бледнея, целовать
Высокое, обветренные скулы,
Обтянутые жаром,
И опять,
Протяжным завораживая жестом,
Исполненным лукавого огня,
Тяжелым ртом, обугленным блаженством,
Ты осушаешь медленно меня.
И, облита мерцающим мгновеньем,
Ты изнуряешь пылкие уста
Горячим дуновеньем упоенья
Среди зимы:
”... любовь моя... звезда...”

***
... пью за античное море твое,
с терпеньем
каменотеса, дробящего в громкий гравий
крупнозернистое время -
как пью за зренье,