Кирилл ЗАЛЕСОВ
МАТЕРИК ЕВРАЗИЯ
Пролог
Поезд на Край Света.
Стоя под навесом подъезда, смотрю на прозрачные струи дождя,
которые усеивали пузырями огромные лужи. Уезжать в дождь — хорошая примета,
но уезжать в ливень — это что? Всю ночь сушиться в поезде. Сушить простыни,
пододеяльник, наволочку и сушить свою одежду. Впрочем это неважно — пока
доберешься до Края Света, они десять раз высохнут.
Смотрю на часы: уже как сорок минут нет заказанного такси. Может, не нужно
его ждать? Лучше отправиться городским транспортом — надежнее. Два чемодана,
две большие сумки, одна сумка маленькая — с продуктами и еще коробка средних
размеров. Я , мама и брат — вся тягловая сила. Дотащим легко. Что я там
брал? — пару брюк, свитер (все-таки по Сибири поеду), три рубашки, носки,
майки — все это труха, тяжесть дают три толстые книжищи, фотоаппарат и
подарки родственникам, среди которых сувенирная пепельница в виде чугунных
ежиков (потяжелее ядра для толкания будет), детская грузовая машина, мясорубка,
кубики, набор оловянных солдатиков — тяжелых, черт возьми. Дары волхвов
— дань исторической традиции. Любой, посещающий императора Поднебесной,
не допускается даже к его повару без воза подарков. Церемония. Церемония
как характер нации.
Сколько времени? Масленичный свет лампы над подъездом с трудом мог осветить
белый циферблат часов, по которому красными буквами было начертано: “70
лет Великому Октябрю”. Все, десять минут еще убежало — надо ехать своим
ходом. Нет веры ни во что — особенно в такси. Несмотря на провал путча
и победу демократии. Такси от этого не стало вовремя приходить. Берем
чемоданы и под дождем двигаемся к остановке. А как же я обратно поеду,
на Родину? И поеду ли? Ведь это такой шанс — пожить вдали от этих мокрых
улиц, пустых прилавков и танков. Переменить образ жизни — на тридцать
пятом году жизни. Совсем не рано — скорее, поздно.
В автобусе почти нет пассажиров. Мы отряхиваемся, разбрасывая капли дождя
по всему салону. Автобус мчится без остановки — на восток. Первые километры
путешествия. Путь далек лежит. Честно говоря, очень хочется спать. Вспоминается
родная кровать, а кругом мокрая ночь. У метро вылезаем и бегом, волоча
поклажу, в спасительный вестибюль. Господи, все-таки как тяжелы чемоданы
и сумки. Мокрые руки дрожат. Дорого дается путь в чужое государство.
Вагон поезда метро покачивается, и сумки качаются в такт движению. Придерживаю
их ногами. Мама в сотый раз перечисляет мне, кому какой подарок я должен
преподнести. Диссертация — никак не меньше. Но запомнить все равно не
могу: голова наполнена дождем и мечтаниями о далекой непонятной стране.
Кто бы мог подумать. То место, куда я еду,— это другой конец света, это
же Луна или Марс.
По эскалатору едем вверх: сумки и чемоданы занимают несколько ступеней.
Мама продолжает инструктировать: солдатики — сыну средней сестры, шерстяной
шарфик — жене внука старшей сестры и так далее. Выползаем на площадь,
останавливаясь через каждые пять метров, тяжело дыша под струями воды.
Народ мечется в разные стороны — в самую полночь хотят все уехать. Зачем?
Ну я-то еду в другую сторону Земли — жизнь свою менять, а если уж и не
удастся, то хотя бы собрать материал для книги. Но эти-то зачем — они
ведь если и едут, то в Лабытнанги — не больше — не меньше.
(Окончание следует)
Тащимся к огромному табло: поезд Москва — Край Света прибудет
на четвертый путь. Его еще нет, но его уже ждут. На четвертый путь не
протолкнуться: на тележках носильщиков трехэтажные громады коробок. Выгодный
рейс — не дадут спокойно умереть скромным служителям путей сообщения.
Многие из них такие щупленькие и низкорослые — в чем только душа держится.
По платформе не пробраться — помимо груженных тележек целые племенные
кланы разбили тут свой лагерь: сидят, едят, детей растят. Цветные подстилки
под себя подстелили, подушки, огромные серые тюки, из которых вылезают
золотистые локоны круглощеких кукол и электрообогреватели. Идем по бровке,
рискуя свалиться на рельсы. Было бы символично — в духе Анны Карениной.
Но здесь несколько другой мотив: так будет с каждым, кто с Родины драпает.
Иностранцы — европейцы, следуя нашему примеру, идут за нами. А раньше
топтались около живописных тибетцев (или кто они там, сидящие на асфальте),
но проходить по бровке не решались. Наверно думали, что эти тибетцы на
минуточку присели — отдохнуть. Как бы не так. Они уже тут неделю сидят.
Живут здесь — благо крыша над головой есть.
Европейцы идут как на прогулку — за спиной лишь маленький рюкзачок. Все
остальное они будут покупать во время своего путешествия. Им есть на что
покупать, а мне? Двести долларов спрятаны в носках, в самом дальнем углу
чемодана. Ни единого цента до прибытия на Край Света трогать нельзя. Поэтому
все приходится везти с собой. Ну и ладно: пусть я немного пострадаю сейчас,
зато потом мне будет хорошо. Лозунг Мао Цзэдуна. Главное, чтоб не пришлось
страдать всю жизнь. Собственно ради этого и затеял эту поездку. Попробовать
пожить вне Родины Надоело тут все, надо честно признаться. Путчи, митинги,
газеты, отсутствие продуктов, работа в институте, метро, одиночество.
Все, амба — дальше не пойду ни за какие коврижки. Где-то здесь должен
остановиться мой четвертый вагон. Руки отсохли Хорошо, что поезд едет
шесть суток — будет время отдохнуть, набраться сил. Посплю вволю, попишу
что-нибудь. В поездах хорошо пишется. Главное, чтобы соседи были нормальные.
Вот они толпятся тут — европейцы с рюкзачками, китайцы в строгих костюмах.
Наших нет. И слава богу.
Смотрю на часы: ни фига себе — до отправления поезда осталось семь минут,
а его еще нет. Может — отменили? Или путчисты перекрыли Транссиб? Мама
бегает по перрону. Еще свалится ненароком на рельсы — вот тогда уж я точно
никуда не поеду. Брат же спокойно читает газету. Нет, я хотел бы сегодня
уехать. Не надо так шутить.
Осталось четыре минуты. Хожу, оглядываюсь и вдруг вижу, как к противоположному
перрону медленно подходит поезд. В окнах темно, и тихо он так идет. Кто-то
кричит — “это поезд на Край Света”. Люди бросаются по перрону: крики,
суматоха, впереди с тележки сваливаются несколько коробок и весь перрон
переграждают. Где мама, черт возьми! Кричу брату, чтобы чемоданы хватал
и бежал к этому поезду. Он спокойно складывает газету, кладет ее в карман
куртки, берет два чемодана и идет не спеша. А на мне остается один чемодан,
три большие сумки и одна маленькая сумочка. Где же мама, мне весь этот
груз не поднять. Хорошо европейцам — у них лишь школьные рюкзачки. Они
недоумевающе бегут как лани, забыв свой европейский лоск. Секундочку,
а этот затемненный поезд действительно идет на Край Света? Может он в
какие-нибудь Лабытнанги направляется? Веселенькое дельце. Хватаю чемодан,
сумки,— нет, не хочет меня Родина отпускать. Господи, где же мама? Меня
толкают со всех сторон, какой-то китаец сумку опрокинул на бегу и даже
не извинился. Вот наконец и мама — пробивается среди бегущих: красный
плащ режет серый поток. Красиво. Хватает сразу три сумки и чуть не падает.
Куда ты — вот тебе
Скачать полный текст в формате RTF