В ЦЕПОЧКЕ

У метро нахожу я пугливую стайку бабуль
С колбасою, расческами, стельками и
                                                                     свитерами.
Становлюсь рядом с ними, себе говорю:
                                                                     “Карауль!”
И вполне органично смотрюсь в городской
                                                                     панораме.
По цепочке тревога: менты! Рассыпается
                                                                     ряд,
Разбегается стайка, потом собирается снова.
Покупатель клюет, мои верные птички
                                                                     звенят,
Я легко подсекаю и вытащить рыбку готова.
И слежу машинально — меня не застанут
                                                                     врасплох,
Не отнимут товар, не составят чреватой
                                                                     бумаги.
Я стою и торгую на стыке веков и эпох,
Равнодушия, хитрости, силы, терпенья,
                                                                     отваги...

ПО СТАТЬЕ 247

И вот — случилось. Сколько раз
Я наблюдала этот фарс,
Трагедию, абсурд;
Хватает жертву мент, как барс,
И волочет в Нарсуд!
Как всякий хищник, мент не зол,
Он добродетелен, как стол.
Ему велит закон.
Но все ж в милицию пошел
Не зря работать он.
Меня хватают эти лбы
(Теперь ни слезы, ни мольбы
Меня уж не спасут)
И по иронии судьбы
Привозят в тот же суд,
Где я металась прошлый год,
Мечталось мне, что суд вернет
Мой кровный капитал,
А суд — не мне, наоборот,
Бандитам помогал.
И по сегодня банда-банк
Стоит незыблемо, как танк.
Меня ж разделал суд —
Назнача штраф, заполня бланк,-
Не тратя трех минут!
И я, проливши слез ведро,
Сказала бабкам у метро:
”Такая дикая печаль
Не оттого, что денег жаль:
Обида тяжкая и гнев
Меня терзают, одолев.”
И бабки, тоже жертвы тьмы
И повидавши виды,
Сказали мне: “И мы! И мы!
Мы плачем от обиды”.

ИГРУШКИ

У соседей спокойный товар —
Трикотажа достойная куча.
У меня — все подвижно, как пар.
Скачет все, щебеча и мяуча.
У соседей застыло пальто,
Как степенный какой-нибудь старец.
У меня совершенно не то —
Ненадежный и прыткий товарец.
Отвлекусь — покатились, пошли,
Поскакали, как юркий горошек.
Поднимаю останки с земли
Сорокапятитысячных кошек.
Но зато я не знаю тоски,
Не сижу, подпираючи щеку.
Свысока я гляжу на носки,
Неподвижные неподалеку.

ЭПОХА РЫНКА

Так вот она, презренная торговля! —
Товар-прилавок-выручка-товар,
Заблудших душ таинственная ловля.
Попала я во власть торговьих чар!
Горят во мне ее костры лихие,
Гудят во мне ее колокола,
Веселая торговая стихия
Поймала, закружила, завлекла.
И, хорошо ли это или плохо,
Спешу на рынок в дождик и в мороз.
Там — целый мир, там целая эпоха,
Мир, где порядка и переполоха
Какой-то залихватский симбиоз.
Там выкуплены мною стол и кровля,
Там высится игрушек кавардак.
О, там бурлит-кипит моя торговля,
С которой не расстаться мне никак!
Настырен холод, тяжела усталость
И до смешного мизерен доход...
Все минусы — такая в сумме малость
В сравненье с тем, что это мне дает.
Вот я стою — румяная такая,
Живая, как доселе никогда,
С людьми неиссякаемо болтая
И заводя волчки и поезда.
Дом — не тележка, как сказал Некрасов.
Дом — не прилавок. И чего тут нет!
Я признаюсь без всяких выкрутасов,
Что я торговка больше, чем поэт.

г. Санкт-Петербург