Юлий БУРКИН
Цветы на нашем пепле*
КНИГА ПЕРВАЯ
Insecta Sapiens
Генезис
1.
Паутину плетет паук, паук,
Он не сможет тебя поймать.
В синем-синем небе птица летит,
Но не может тебя поймать.
Нынче — куколка ты, осторожна ты.
Мы — личинки твои, о, Мать.
“Книга стабильности” махаон,
т. III, песнь XXI; мнемотека
верхнего яруса.
Ливьен разбудила трескотня выстрелов. За время экспедиции
это было уже пятое нападение на их караван. Выбравшись из шелкового спального
мешка и быстро одевшись, она привычным движением сняла с крепления искровой
автомат и осторожно выглянула из палатки. Как и все молодые теплокровные
бабочки, она прекрасно видела в темноте, но в лагере никакого движения
не заметила. Нападение, похоже, уже отбили и без нее — выстрелы раздавались
из кустарника в глубине леса.
Пригнувшись, она вышла под открытое звездное небо, расправила крылья и
вспорхнула в пронизанную свежестью ночь — в направлении шума и знакомых
запахов соплеменниц.
Лететь пришлось недолго — минуты две, но когда она была еще на полпути,
стрельба прекратилась. А когда добралась до своих, убедилась, что все
обошлось.
Семь из двенадцати членов экспедиции (двое, видно, так и не проснулись,
а двое часовых не могли покинуть пост) столпились над телом. Конечно же
это была урания, и конечно же это был самец. Ливьен лишь мельком глянула
на труп и отвела глаза: зрелище было ужасным. Чья-то пуля превратила лицо
нападавшего в сплошное кровавое месиво.
Грудь, живот и руки дикаря были покрыты золотистой пыльцой. Ливьен знала
из инструктажа, что это — окраска “любовной охоты”.
— Проклятые идиоты! — обернулась к Ливьен экспедиционный биолог Аузилина.
В ее миндалевидных фиолетовых глазах стояли слезы. — Теперь я всю жизнь
буду чувствовать себя убийцей.
— Брось, — коснувшись поникших крыльев, обняла ее за плечи Ливьен, — он
сам виноват.
— Да нет, Ли. Ты ведь знаешь, самое страшное в том, что они не хотят нас
убивать. Они просто ищут любви.
— “Любви!..” — желчно передразнил Аузилину кто-то за спиной Ливьен. —
Не называй этим словом то, чего им надо! Похоть — вот это подходящее слово!
Ливьен обернулась. Ах, вот это кто — старая Ферда. Ну эта-то, наверное,
уверена, что и в супружеской постели происходит сплошное изнасилование.
— Возможно, они хотят, чтобы их потомство росло в цивилизованном Городе
и ассимиляция — единственный тому шанс, — вмешалась в разговор оператор
думателя Сейна.
* А втор приносит особую благодарность московскому художнику Всеволоду Мартыненко, чей рисунок стал первым посылом к написанию этого романа.
— У нас не может быть общего потомства, — просто, чтобы
что-то сказать, констатировала общеизвестный факт Ливьен.
— Но они этого могут и не знать.
— Смотрите! — вскрикнул кто-то из склонившихся над телом. — У него на
крыльях нет коричневых чешуек! Это метис!
— Ерунда, — возразила Ферда. — Метисы — выдумка неотесанных домохозяев.
Обычный мутант, возомнивший из-за своего уродства, что он такой, как мы.
— Хватит болтать, — прервала обсуждение старший координатор экспедиции
Инталия. — В лагерь. Не хватало еще нам дождаться здесь повторного нападения.
— Она тряхнула крыльями и первая взмыла над травами. За ней последовали
остальные.
Но спать легли не сразу. Несмотря на то, что завтра предстоял долгий и
изнурительный труд (перенося имущество на очередное место стоянки, они
по четыре-пять раз перелетали туда-обратно), возбуждение было слишком
велико, чтобы успокоиться сразу.
Еще минут двадцать они просидели у костра, лакомясь подогретым нектаром
и обсуждая происшедшее.
Есть темы, которых не следует касаться лишний раз. Дома это могло бы привести
к беде. Но здесь атмосфера была несколько иной, и Ливьен решила сделать
вид, что по молодости (а она была самой молодой в группе) не понимает
этого.
— И все-таки, — с невинными интонациями произнесла она, хлебнув нектара,
— почему бы не приобщить дикарей к культуре? От этого выиграли бы все:
они перестали бы быть дикарями, а мы не опасались бы их нападений.
— А ты уверена, что мы ужились бы вместе? — с усмешкой отозвалась Инталия.
— Конечно! Мы вполне могли бы жить рядом, места хватило бы всем!
— Мы-то — да. А они? Кто знает, как они используют силу, когда обретут
ее? Мы не имеем права рисковать, ответственность слишком велика. Пока
думатели есть только у нас, мы должны стараться сохранить это положение
как можно дольше. Когда дикарь глуп, с ним еще можно бороться, куда страшнее
умный дикарь.
Ливьен показалось сомнительным выражение “умный дикарь”. Какой же он тогда
дикарь? Но она промолчала.
Заговорила Лелия, историк-археолог, неуставной, но легальный лидер группы,
носящая живую диадему гильдии Посвященных. И обратилась она именно к Ливьен:
— На свете немало бессмысленных и несправедливых вещей. Почему, например,
нам не разрешают
Скачать полный текст в формате RTF