Станислав НИКУЛИН

ЖИЗНЬ, СЛОВНО
ТОНКАЯ ТЕТРАДЬ...

***
Перепутав дороги, тропинки,
я по лесу бреду наугад.
И дрожат от испуга осинки:
”Не туда...не туда...не туда...”

“Не туда...”, — беспокоится птица.
“Не туда...”, — повторяет листва.
Стоит ниже к траве наклониться -
только эти и слышу слова.

Стало глуше в лесу и темнее.
”Воротись! Пропадешь без следа...”
И пришло на подмогу сомненье:
может, правда, иду не туда?

Может, рай я земной покидаю,
может, в дом я родной не вернусь?
Вот немного еще — и тогда я
навсегда, навсегда заблужусь.

Но упрямились разум и тело:
”Не беда...не беда...не беда...”

Потому что уже надоело -
всё туда,
да туда,
да туда.

НА КУЛИЧКАХ

Есть и курево доброе, спички,
есть и речка,
и есть сеновал...
Я забрался к чертям на кулички,
где ни разу еще не бывал.
В стороне незнакомой и дальней,
в стороне от железных дорог
мне не стало нисколько печальней,
сам себе я хозяин и бог.
Только где же лукавые черти?
Я их жду,
как желанных гостей.
Сколько раз ни пытался,
поверьте,
никаких я не встретил чертей.
Может, их я не знаю привычек,
может, их не заметил в глуши,
может, все они
с этих куличек
на другие кулички ушли?
Может, где-нибудь бродят ватагой,
может вместе наскучило жить? -

Разбрелись по лесам и оврагам
одиночеством души лечить.

НА ТИХОЙ СОСНЕ

В некошеных травах следы.
Кукушка гадает устало.
И мальчик стоит у воды,
и лодка стоит у причала.
На сердце тревога легка,
хотя тяжелей год от года.
И дышит свободой река,
и дышит рекою свобода.
И ты уж не так одинок,
и смотришь на землю влюбленно,
когда тебя каждый росток
встречает улыбкой зеленой.
И вот незаметно совсем
уходит душевная смута.
И хочется верить... Не всем.
А хочется верить кому-то.
Когда от тебя вдалеке
той веры останется мало,
к реке припаду, как к руке,
которая не отпускала.
И вновь уведут от беды,
помогут начать все сначала
тот мальчик у тихой воды,
та лодка его у причала.

***
Пусты березовые чащи:
ни зелени, ни звона птиц.
И резче в памяти кричащей
черты полузабытых лиц,
Казалось раньше -
все истлело.
Но вот знакомый мне овал
как будто кто-то
белым мелом
на черном вдруг нарисовал.
Возвращены глаза и губы,
на плечи волосы легли,
и голос,