Мечта Чехова сбылась, наконец, весной 1890 года. Причем Антон Павлович так спешил в город на Енисее, что прочие сибирские города, которые приходилось проезжать, или не замечал вовсе или походя обзывал всякими критическими словами.
Доехал Чехов до Красноярска — кинул вещички в гостинице и сразу на Енисей отправился.
По дороге Чехов встретил Сурикова, который возвращался с этюдов.
— Хороший у вас город, Василий Иванович, — сказал писатель, — совсем интеллигентный! Я бы, пожалуй, согласился тут жить!
— Ну и живите, кто не дает? — ответил художник. — А то все только хвалят, хвалят, а сами в столицу норовят стрекануть... Живите, я вам и корову дам. На парном-то молочке скоренько от чахотки да мерихлюндии своей избавитесь.
Ничего не ответил Чехов, поперхнулся отчего-то, закашлялся и на Енисей заспешил. Суриков только рукой вслед махнул: а-а, бумажная душа, хотя и классик, конечно...
...Минули годы — и встал бронзовый Чехов на набережной Енисея в Красноярске.
Проносятся мимо “Ракеты” — “Привет Антон Палычу!”
Утюжат реку баржи-трудяги — “Здравствуй, здравствуй, дорогой товарищ Чехов!”
Снует по речной волне маломерный флот — и тот норовит с классиком поздоровкаться!
И хорошо, уютно стоять Чехову на енисейском берегу. Получил-таки Антон Павлович заветную красноярскую прописку!

АФОНТОВА ГОРА

Жил в Красноярске Иван Савенков, и был он человек необыкновенный. Настоящий, можно сказать, гомо атлетикус: и гимнаст отличный, и стрелок самый меткий, и пловец выдающийся — не раз Енисей переплывал. А в шахматах этот Савенков такие ходы-выходы знал, что сам Чигорин старался лишний раз с ним не связываться!
Был к тому же Савенков хорошим математиком, любил на сцене играть да еще и археологией занимался. В общем, не Иван Тимофеевич Савенков — а Шварценеггер с Индианой Джонсом в одном лице (прости, Господи, за чужестранные имена!).
Так вот, археология.
Есть в Красноярске Афонтова гора — это там, где по Николаевке цветет черемуха, по Алексеевке — сирень, а по Таракановке, стало быть — огромнейшие тараканы.
Гулял как-то Савенков по горе, вдруг видит: бегут навстречу малые дети — в слезах, соплях, и большой берцовой костью размахивают: “Дядя, дядя, откопали мы жмура!” Неужто опять в Ни

* Спустя лет сто всамделишные молодые экономисты-реформаторы подрядились было за большие деньги написать продолжение ленинского труда под названием “История приватизации в России” — да куда им до Ильича, опозорились только и ничего не написали!

колаевке разборки случились? Присмотрелся Савенков — точно! Только произошли они тысяч тридцать лет назад.
Оказывается, уже тогда на Афонтовой горе первые красноярцы жили. Бедно, правда, жили — ходили в шкурах, спали у костра, ели чего придется.
Внизу, у Качи, в ту пору еще мамонты не перевелись, и афонтовские мужики ходили на них охотиться. Навалятся всем скопом, завалят, потом тащат малыми частями на гору, шашлыки жарят. Зубры тоже водились, но подальше — там сейчас мясокомбинат одного с ними названия находится...
До всех этих подробностей древнекаменной афонтовской жизни Савенков первым из археологов докопался. И стал он для Красноярска вроде Шлимана. Только Шлиман в своих раскопках в историю на три тысячи лет углубился, а наш Савенков — аж в десять раз дальше!

ЛЕНИН В КРАСНОЯРСКЕ

Осерчал царь на Ленина, отправил в ссылку в Сибирь, а куда именно ехать, не сказал. Пусть, мол, доберется до Красноярска — а там и решат, куда его дальше переправить.
Ленину это только на руку — доехал до Красноярска и под больного закосил: тут болит, там колет, ах, ох... Делать нечего, пришлось царским сатрапам отправить Ильича туда, где климат помягче — в Шушенское.
До отъезда в Шушенское Ленин подзадержался в Красноярске месяца на два. Развлечений в городе в ту пору было немного. Но ничего, Ленин и тут нашелся: то местных марксистов с приезжими народниками поссорит, то мнимых социалистов в шахматной партии матом обложит.
Но больше всего любил Ленин проводить время в библиотеке купца Юдина. У Юдина много было запрещенных книжек: Герцен и Огарев, Даниэль и Синявский, Максимов с Солженицыным... Начитался их Ленин и тоже загорелся написать что-нибудь противуправительственное. А чтобы жандармы не догадались, он для своей книги название придумал самое экономическое — “Развитие капитализма в России”*.
Еще Ленин любил крестьянских детей и природу. Но крестьянские дети в городе встречались нечасто, и тогда Ленин шел на Енисей.
“Какой простор, какой матерый просторище! — думал Ильич, прогуливаясь по енисейскому берегу. — А Россия, меж тем, во мгле! Да, да, господа меньшевики-ревизионисты-отзовисты и прочие проститутки — во мгле-с! Ну да ничего, вот установим советскую власть — всем по лампочке будет!..”
— Вишь, чудит барин! — говорили между собой красноярские мужики, тыкая пальцами в лысоватого господина, который как бы с кем-то горячо спорил, в чем-то кого-то убеждал. А то вдруг замирал, размашисто выбросив вперед руку — будто кому-то в дальнюю даль дорогу показывал... Чудно, одним словом!