Владимир ЛЮБИЦКИЙ

МЫ ЖИВЕМ НА
ЗАНЗИБАРЕ

Иногда Степняку снился конец света.
Внезапно содрогнувшись всем телом, он с мимолетным облегчением осознавал себя уже наяву, но гулко колотилось сердце, невнятная боль пульсировала в каждом суставе, и ужас, черной мутью взвихренный откуда-то из самых глубин, еще долго и тяжело оседал по всему телу. Собственно, этот ужас и наводил его на мысль о конце света, поскольку объяснить толком, что именно снилось, Степняк бы не смог.
Впервые это случилось в детстве, вскоре после смерти отца. С вечера, уснув как обычно, он вдруг увидел себя в плену вязкой, непроглядной тьмы. Пытаясь выбраться, он все больше утопал в ней, пока нечем стало дышать, твердь из-под ног ушла, вздыбилась, он полетел в душную, беспросветную темноту и проснулся от неистового собственного крика. Это повторялось каждую ночь, доводя его до изнеможения, до панического страха перед необходимостью ложиться спать. Боясь признаться кому-то и не зная, как избавиться от мучительных видений, Степняк однажды решил перед сном помолиться. Под одеялом, торопливо осеняя себя мелкими крестами, он шептал лихорадочные, неумелые просьбы: “Господи, спаси меня! Ну, пожалуйста, прошу тебя. Я не могу больше... Ну что тебе стоит!” И первый раз за долгое время проспал до утра спокойно. Так продолжалось еще недели две. Ночные кошмары прекратились. Страх отступил. Одно только язвило душу: его потайные молитвы никак не сочетались с тем, что он говорил и слышал на уроках, на пионерских сборах. Он постоянно чувствовал себя клятвопреступником: днем — перед Богом, вечером — перед товарищами, которых, казалось, предавал ради собственного покоя. И тогда, мучаясь стыдом, опасливо испросив у Господа прощения, он решился лечь спать без молитвы. Бог оказался милостив: страшные сны не вернулись. Со временем они и вовсе забылись. А вот теперь, много лет спустя, почему-то опять стали посещать Степняка.
“К чему бы это?” — оформилась первая мысль в его сумеречном, всплывающем из забытья сознании. Рука машинально потянулась к будильнику, чтобы упредить ненужно раннее пробуждение жены. С полуприкрытыми глазами он выполз из-под одеяла на стылый пол и выглянул в окно — проверить, подтвердился ли вечерний прогноз погоды. Снегу, как и обещали, не было. Но густой иней, выбелив кусты и деревья, лег ворсистым покрывалом и на дворовый асфальт.
Помотав нечесаной головой, словно вытряхивая из нее остатки дремы, Степняк не стал разжигать колонку и умывался ледяной водой до тех пор, пока лицо не налилось опаляющим жаром,

тут же затопившим все тело живым, бодрящим теплом.
Шагнув из подъезда, он почувствовал, что сразу стянуло морозом ноздри. Схалтурили-таки синоптики: было градусов восемнадцать, а не девять-одиннадцать, как с улыбкой уверяла белокурая куколка из телецентра. Степняк давно уже подобрал для зимы собственные температурные “датчики”: скрипит снег под ногами — значит, не ниже десяти, схватывает ноздри — больше пятнадцати, слипаются веки — считай, за двадцать, обжигает губы — уже двадцать пять, ну, а дальше и мерить нечего: холодина — и все тут.
Двор еще спал. Только редкие окна, которые он мог бы перечислить не глядя, по памяти, уже теплились мутным желтоватым светом. Следов на запорошенном асфальте не было, если не считать неровной собачьей гирлянды. Степняк прошел до угла своей хрущобы, откуда начинался его участок, и, вразмашку разметая суховеткой метлой легкий, не слежавшийся еще морозный пух, мерным шагом пошел посреди тротуара. “Мы живем на Занзи-баре, в Кала-хари и Са-харе”, — приговаривал он про себя в такт движению, — На далекой Лимпо-по, где гуляет Гиппо-по!” Потом стал прихотливо ломать стих: “Мыжи- вемна- Занзи- баре! В Кала- хари- иСа- харе! Нада- лекой- Лимпо- по! Гдегу- ляет- Гиппо- по!”
Разогревшись, он оглянулся. Исполосованный тротуар напоминал теперь елочку с аккуратно подстриженными ветками. В этот момент из-за соседней шестнадцатиэтажной башни послышался знакомый рокот, и, окатив Степняка двумя потоками света, в торце тротуара, у мусорных контейнеров, остановился грузовик, похожий двумя кранами по бокам на шапку-ушанку.
— Привет, губернатор! — выпрыгнул из нее Славка-шофер.
— Здравствуйте, здравствуйте, гражданин маршал! — в тон ответил Степняк.
— Как жизнь? Наследила цивилизация?
— Сегодня не очень. Вот понедельник — точно, день тяжелый. Только тебя что-то не было.

Скачать полный текст в формате RTF