Вадим МАКШЕЕВ
ОТЦОВСКИЕ ПОГОНЫ
Говорят — у каждого поколения своя война. В жизни моего
поколения их было несколько, но самая памятная — Великая Отечественная,
и у каждого из моих сверстников при воспоминании о ней возникают ассоциации,
связанные с его собственной судьбой. Голод, вши, колёсный параходишко
со сгрудившимися у борта новобранцами, сводки Совинформбюро в Нарымской
окружной газете, поросший соснячком погост на окраине села, где похоронены
вместе умершие осенью сорок второго мама и сестренка — всё это воедино
связанные в моей памяти два страшных слова, два страшных понятия — война
и ссылка. Однако, в далекие годы моего бедного, но светлого детства, когда
трагичное будущее ещё предстояло познать, мне было интересно читать книги
о войне. Про Полтавскую битву и 1812-ый год, про войны с турками и оборону
Севастополя... Те войны не причинили мне боли, они были не в моём прошлом.
Отец прошёл через две войны, но я не расспрашивал его о них. Так же, как
почти не расспрашивали своих отцов уже о другой войне дети последовавшего
за моим поколения. А родителям о прошлом легче говорить со своими сверстниками,
которые все это тоже пережили и на лицах которых старикам не нужно бояться
увидеть равнодушие. Интерес к молодости матерей и отцов у детей возникает,
когда они сами повзрослеют, но часто узнать из первых уст тогда уже невозможно.
Спросить не у кого. Прошлое родителей ушло с ними, канув в Лету.
Но однажды я поинтересовался у отца, за что он получил орден, прикрепленный
к гимнастерке, в которой он запечатлен на снимке, висевшем у нас дома.
Были у него на груди и другие награды, но меня почему-то заинтересовал
крест со скрещенными мечами. На той фотографии облокотившийся на резную
ручку кресла отец еще совсем молодой; причесанные на пробор волосы, усики
над губой, офицерские погоны с артиллерийской эмблемой... Было ему тогда
двадцать лет. Когда я спросил про орден, ему минуло сорок три, и то, что
происходило с ним в войну, казалось мне страшно далёким... Через два года,
когда пришли его арестовать, мама успела взять с собой в ссылку наши фотографии,
и я потом, осиротев, несмотря на всё, их сохранил. Сберег и ту с отцом
в военной форме. На некоторых снимках лица дорогих мне людей по-прежнему
чётки, но отцовская фотография с годами становится всё бледней, отчего
глядящий с неё поручик артиллерии словно уходит от меня всё дальше и дальше.
И ещё одна из старых карточек, на которой снят маленький мальчик с фарфоровой
куклой, постепенно покрывается расползающимися светлыми
пятнами. Этот обутый в зашнурованные ботинки мальчуган с отвернувшейся
от фотографа куклой — я, и, будто теряясь в откуда-то надвигающемся белесом
тумане, я тогдашний тоже всё дальше ухожу в прошлое, в котором остался
мой молодой отец...
— Это орден за Броды, — ответил он мне тогда. — За город, который мы брали
в шестнадцатом.
И впервые он рассказал мне о той войне, поведав про знаменитый Брустловский
прорыв, о котором мне довелось много перечитать, будучи взрослым, а в
историю России были вписаны уже последовавшие за той другие войны. А тогда,
весной шестнадцатого года, русская армия, прорвав фронт от Припяти до
Прута, начала стремительное наступление к северу от Полесья, и противостоящие
русским австрийские войска, теряя десятки тысяч солдат и офицеров, терпели
самое крупное поражение в мировой войне. Но на подступах к Бродам, они
сумели укрепить оборону, на помощь им подоспели германские войска, и под
огнем противника русская пехота залегла. Два дня шли тяжелые бои, а на
третье утро мой корректировавший огонь своей батареи отец, наблюдая с
возвышенности в бинокль за неприятелем, увидел, что на железнодорожной
станции скопилось несколько прибывших ночью воинских поездов, среди которых
он обнаружил состав со штабными вагонами. Сообщив об этом на соседние
батареи, отец, не медля, приказал вести артиллерийский огонь по стоящим
на станции эшелонам. Когда снаряды стали рваться рядом с поездом, в котором,
как выяснилось позже, находился австрийский командующий этим участком
фронта, состав с штабными вагонами поспешно покинул станцию. Следом стали
уходить не успевшие разгрузиться другие составы. Один из снарядов попал
в тендер с боеприпасами, высоко полыхнуло пламя... Наведя панику на станции,
батарея отца перенесла огонь на позиции противника, по которым стреляли
орудия соседних батарей. Русская пехота вплотную придвинулась к неприятельским
позициям, и, когда канонада стихла, поднявшись в атаку, овладела Бродами.
Скачать полный текст в формате RTF