ПИСЬМО ИЗ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

Лев МОЧАЛОВ

***
Мы памятью болеем
надсадно, тяжело.
Мы заняты бореньем
с тем, что уже
ушло!..
И это — смехотворно!
Но, видно, в том и соль,
что нереальна форма,
да вот реальна
боль.

МЫСЛЕННЫЙ РАЗГОВОР С УЧЕНИКОМ

Жить, слава Богу, больше никогда
не будешь, в наших обольщеньях прячась.
Как женская — мальчишку! — нагота,
и обожгла, и ослепила зрячесть.
Ушибла! — Так и этак — пропадешь.
Изобретешь не порох — только морок…
Нас учит, вразумляет молодежь
суровой прямотой недоговорок.
И мы для них — лишь только кожура,
фасоны той, изношенной, эпохи;
а если что и ценно — мишура
сиюминутности! Игры подвохи!
Где истина — лишь пустота! — Почти
космического излученья жесточь.
Посланье — в междометиях прочти,
а главное, — в посягновеньях, в жестах.
Всё подозрительно, — что напрямик;
есть маска, есть дистанция немая,
намек, полуцитата, перемиг, —
пароли тайного
взаимопониманья!..
Ах! — Не заполз ли в ухо таракан
тоски по единенью? — Ведь в намеке,
понятный и тупицам-старикам,
чуть брезжит смысл
и даже стон далекий.

***

На Васильевский остров
Я приду умирать.
Иосиф Бродский

С бессловесным ли гимном
утешенье найдем?
Ах, уж если погибнем,
в эту землю
войдем…
И — печалиться не о чем…
Но — убог, одинок,
на окошке на девичьем
всё горит огонек.
Светит в суетной чаще
перехода метро,

остротою щемящей
прожигая нутро.
Не лукавь и не сетуй,
мол, соринка в глазу, —
та эпоха — из этой
выжимает слезу.
Но попробуй-ка, выжми,
коли жребий таков:
испытует Всевышний,
учит нас, дураков.
Да, вот тех, для которых
эта страна —
хоть и в ссорах-раздорах —
одна, б…,
одна…

БАЛЛАДА О НЕЛЮБВИ

И когда я буду уже давно,
кто-то раз и другой билеты в кино
принесет с виноватой улыбкой тебе,
к неприкаянной прирастая судьбе.
И тогда во сне твоем, полубреду
я возникну, я в сновиденье приду
словно в дом. И твой предваряя вопрос,
да, скажу, и хлеб, и кофе принес.
А еще — бандероль и какой-то счет.
Ну, погодка сегодня! — Вьюга сечет.
Осторожнее! Всё полетит кувырком! —
Апельсины тут, бидон с молоком!
Ну, погодка! — Пух тополиный, жара!
А метель? Ну, как же, выла вчера.
Там на улице наш еще длится век,
потому и жара, и дождик, и снег…
Недоверчиво голову наклоня,
тихо выдохнешь: ты любишь меня?
И застынешь, мой ожидая ответ.
И я тихо выдохну: знаешь, нет.
Потому как любви осадок густой,
многолетний и отравный настой
выпью сам. Нелюбовь на себя взвалю.
Помолчу. И опять скажу: не люблю.
Не печалься! И не вскармливай зла.
Улыбнись! А мне уж идти. Дела!
Ну, пока! Не забудь вскипятить молоко!..
Ты проснешься. И сон отойдет далеко.

В окнах солнце, воскресшее после дождя.
Приберешь квартиру. А погодя,
приготовив — нет! — сотворив обед,
для Кого-то зажжешь и погасишь свет…
И не скажешь о сне своем никому.
Только будешь глядеть и глядеть во тьму…