Стараясь вырваться из этого круга, Клещенко совершает поездку в Сибирь, посещает места, где отбывал ссылку. В 1969 г. А. Клещенко едет к школьному другу Б. Странатковскому в Петропавловск-Камчатский.
К этому времени он был женат на Белле Генкиной. С Л. Ильиной А. Клещенко развелся в 1967 г. Общие воспоминания о прошлом тяготили их. Люди, прошедшие через тяжкие испытания, старались забыть о прошлом, начать новую жизнь. По замечанию Ильиной Л.Л., ни один брак, заключенный в ссылке, на воле не сохранился.
В 70-е годы А.Д. Клещенко работал на Камчатке охотинспектором. Осенью 1974 года с тяжелой простудой он попадает в больницу. Местные врачи не смогли спасти Клещенко, не имея нужных препаратов, в Петропавловск-Камчатский вертолет не смог его доставить из-за нелетной погоды.
Похоронен А.Д. Клещенко в Комарово.

Февраль 1997 г.

А.Д. КЛЕЩЕНКО

***
Дожди, дожди идут над Ангарой,
Не стало красок голубых и алых,
Насыщен воздух влагой, мошкарой,
И тучи виснут клочьями на скалах.

В соцветьях поздних лилий, как в бокалах,
Стоит вода. Ползет туман сырой.
Отныне на охотничьих привалах
Костер — сам первый, котелок — второй!

Еще ведь только август на дворе,
Еще купаться б надо в Ангаре
И восторгаться гладью голубою,

Еще воды немного утекло
С тех пор, как ты ушла и все тепло
Зачем-то унесла с собою!

***
Костер погас.
В сухие дни летучий,
Сегодня пепел, черный и сырой,
Лежит в кострище неподвижной кучей.
Курлычут журавли над Ангарой.

На желтых травах стынут капли влаги,
Не согревает крепкий чай души,
Сухие листья, как листы бумаги,
Все шелестят...
Хоть изредка пиши!

О том, что в Летнем, на большой аллее,
Желтеют липы...
Жизнь шумна, пестра...
О чем-нибудь, но так, чтобы теплее
Мне было у остывшего костра!

ДАЛЬ

Сядь, успокойся и глаза закрой.
Пускай бегут в чужую даль дороги,
Поблескивая глиною сырой...
Дождь перестал.
В лиловые отроги
Хребтов за посветлевшей Ангарой,
В склон каменистой и крутой разлоги
Ударил луч, пробившийся сквозь строй
Лохматых туч, и разогнал тревоги:
С тобой и здесь он делится теплом.
Тогда зачем тебе махать веслом,
Зачем сбивать о камни трактов ноги?
Нет!
Только в даль!
Сквозь дебри, напролом,
Пусть — птицей с перешибленным крылом,
Пусть — зверем, не имеющим берлоги!

***
Отсвечивает новый снег эмалью.
Над крышей дым стоит прямым столбом.
Душа полна неясною печалью,
Мечтой о южном небе голубом...
К холодному стеклу прижавшись лбом,
Я вижу: облака одели шалью
Луну над сопкой, выгнутой горбом.

И ночь.
И даль.
И даль за этой далью.

Пусть будет так же далеко до лета,
Луна вот так же тучами одета —
Все, как и здесь...
Но окна — на Неву!

***
Мы язык научились держать за зубами,
а стихи — не стараться продвинуть в печать.
В темняках,
в Магадане,
в Тайшете,
на БАМе —
проходили мы Школу Уменья Молчать.

Мы навечно останемся пылью и шлаком
для завязших у нас в неоплатном долгу,
Но сказать, что согласья является знаком
даже наше молчание — я не могу!