— Как?!
— Приобрести у нас лицензию на отстрел комара.
— Я не настолько богат...
— Тогда терпите. Ничего для вас не можем сделать. Комар в красной книге, сами понимаете, что это такое.
— Постойте! Не бросайте трубку... Вы меня слышите? — спросил я, потому что сам еле улавливал свои слова.
— Слышим, слышим... Что у вас еще?
— А меня в этой книге нет? В красной.
— Нет.
— Но я вам еще не сказал свою фамилию...
— Вас нет. Учтите, если с ним что-нибудь случится, вас будут судить как убийцу.
— А если я умру от потери крови, что будет с комаром?
— Судя по вашим хорошим анализам, ничего. Счастливо оставаться.
В трубке щелкнуло и раздалось “ту-ту-ту-ту”. Впрочем, может быть, это гудело у меня в ушах... Комар продолжал работать на моем носу. Силы мои таяли, их оставалось лишь на то, чтобы еще раз набрать с трудом удерживаемый в памяти номер.
— Алло. Это я... С комаром.
— Да, да. Как у вас там дела?
— Я согласен купить лицензию.
— Это другой разговор!
— Пришлите мне счет, я оплачу.
— О’кей!
— Запишите мой адрес...
— Ваш адрес у нас есть.
— Откуда?!
— Мы в курсе, кого предпочитают наши комары.
— Не знаю, хватит ли у меня сил убить его...
— Вы так к нему привязались?.. Это приятно.
— Нет, я все-таки убью эту сволочь!
— Теперь это, собственно, уже ни к чему.
— То-есть, как?!
— Он улетит сам. Мы уже дали ему сигнал.
И действительно, комар выдернул свой насос из моего носа, отряхнул жало от крови, расправил крылья и, сильно оттолкувшись, с трудом стал набирать высоту.
Надсадно гудя, словно бомбардировщик, он подлетел к окну, тяжело перевалил через форточку и скрылся в белом мареве летнего дня.
Впрочем, я перестал видеть его гораздо раньше. Отталкиваясь, комар проломил мне переносицу, и теперь я лежал на полу, уставившись в потолок остекляневшим взглядом.

г. Москва — Норильск

Ольга КОЗЭЛЬ

***
Незнакомые святые портреты.
Я болею и поздно встаю.
Фотография женщины этой
Прижилась в приоконном раю.

Сжался полдень в комок сожалений,
Москворецкие баржи в снегу.
И тревогу зазнавшейся лени
Я от пристальных глаз берегу.

Не читаются нынче тгазеты,
Гололёд, и плохие дела.
Если б в угол не падало света,
То она бы блондинкой была.

***

Сестре Вере

В край неведомой Земли
По обоям плыли ели.
Мы пускали корабли
И простудами болели.

В дом покинутых собак
Приносили то и дело.
Настоящая никак
Жизнь начаться не хотела.

Сто осыпалось времен,
Сто обид минуло с ними.
В дом газеты почтальон
На моё приносит имя.

Но, с улыбкой глядя ввысь,
Как глядят на дно колодца,
Всё я жду: когда же жизнь
Настоящая начнется?

И, устав от разных врак,
От “модернов” и от “классик”,
Я хочу спасать собак
И учиться в пятом классе.

***
Мне комната снится другая,
Неявная миру пока.
Где буду смотреть, умирая,
В надтреснутый край потолка.

За стенкой скольжение лифта,
И морфием дует уют.
А рядом тяжелые пихты
Вдоль пыльных обоев растут.

г. Москва