ЛИСТЫ И ЛИСТЬЯ

В этом царстве багряном
цепенеют зароды
да строчит безмятежно
насекомая рать.
Упоительно тихо.
Осень!
Исполать тебе, праздник природы!
Исполать!

Этот миг...
Этот трепет осин
и зигзаги бекасов,
клёкот в небе и мох под ногами,
золотая симфония красок
в переменчивой гамме —

не исчезнут бесследно.
Без конца покорять им победно
ненасытные наши сердца —
в фортепьянных концертах,
частушках,
на холсте
и замшелых церквушках.

И в поэзии нашей.
От “Слова”
воссияла она,
и нежна, и сурова,
и крепка, —
до Твардовского
и Рубцова,
и до нас, неизвестных пока.

Созидаем... химичим премного...
А природа — извечный творец.
От неё, как от господа Бога,
красота наших русских сердец.

Оттого и тверды в ратных муках
оратаи мы
против дикой орды,
крестоносцев,
фашистской чумы.

Оттого
миротворицей доброй
Русь-надёжа стоит посейчас.

“Погибоша
аки обре”
и в грядущем не скажут о нас.

с. Бархатово, Березовского района.

Марк ЮДАЛЕВИЧ

* * *
Меня толкают на обочины.
Да, я старик, старик в борчатке,
но только и теперь отточены
непраздных строк моих порядки.
И я нутром острее чувствую,
где глубина, где бродят мелко,
и даже самою искусною
не проведешь меня подделкой.
За флером благости и радости
я вижу шаткие опоры,
и вижу, как отважно рядятся
и гримируются актеры.
Я знаю: кратко их могущество,
закрыться занавес готов.
Старик я. Это преимущество
не сбрасывайте со счетов.

* * *

Б. К.

В пальтишко рваное одетый,
а в голове голодный звон,
к преуспевающим поэтам
не раз ходил он на поклон.
Худой, морщинистый, беззубый,
с мольбою тайною: “налей!”,
гляделся инородно грубо
среди ковров и хрусталей.
Владелец дачи и машины
глядел, конечно, свысока,
но мог на пропитанье кинуть,
как говорится, полкуска.
Иной расщедрившийся гений,
известный демократ притом,
дарил своих произведений
очередной распухший том.
О, эти баловни удачи,
смешной и суетливый люд,
умрут они, сгниют их дачи,
травой могилы прорастут.
В макулатуре сгинут где-то
тома хваленой чепухи,
а полунищего поэта
все будут жить и жить стихи.

г. Барнаул